Началась постройка Дворца спорта, секция фигурного катания будет функционировать круглый год. Таково желание родителей. Отец уверен, что руководство секцией я возьму на себя. Я охотно согласился.

 

Пришел Женя. Он собирался ехать в Тынду на конкурс исполнителей песен и гитаристов. Пока мы болели, конкурс прошел в Зурбаганском районе. Женя занял первое место.

 

Мы с Виталием его от души поздравили.

 

— Как дочка, привыкает? — спросил я. Красивое лицо его омрачилось.

 

— На все кричит: мое! На игрушки, на сласти, на одежду — на все буквально. Приучили! Такая собственница растет, ужас!

 

— Подожди, сколько этой «собственнице» лет?

 

— Два года на днях будет.

 

— Отучится. Лучше скажи, как к ней относится твоя жена?

 

— Маргарита хорошо к ней относится, Аленка тоже. Добрые они обе. А моя нет…

 

— И твоя дочка будет доброй. Она еще просто мала.

 

— Надеюсь. А пока… глаза завидущие, руки загребущие. Аленка лучше.

 

— Не любишь ты свою дочку.

 

— Пока нет.

 

— Ой, Женя!

 

— Я же ее не обижаю.

 

— Женя, — вдруг вмешался Виталий, — если так и не полюбишь, лучше отдать деду с бабкой. Они же в ней души не чают.

 

— Никогда. Они сделают ее моральным уродом, как свою дочь, жену мою покойную. Ну, ребята, поправляйтесь…

 

Приходил каждый день Алеша, какой-то грустный, я не мог понять — почему. Занятия его шли успешно, он уже отослал несколько контрольных работ. О работе в пекарне и говорить нечего, «Алешин хлеб» славился по всему Забайкалью, к Алеше приезжали пекари за рецептом и советом. Я поправлялся, а он становился все печальнее.

 

Мне показалось, я все понял, когда меня навестили Кирилл Дроздов и Христина Даль. Что ж… Видно, добрый и милый Алеша не существовал для нее как мужчина. Конечно, прежде ей мешал Андрей Николаевич, которого она любила, еще будучи студенткой, когда ездили с ним вместе в экспедицию. Теперь она потеряла его навсегда, тягостно пережила эту потерю, может, примирилась с мыслью, что навсегда останется одинокой.

 

Кирилл сумеет влюбить ее в себя, это не Алеша с его вечной неуверенностью в себе.

 

И конечно, Кирилл был красивее Алеши, тоньше, изящнее.

 

Когда они ушли, тепло попрощавшись и тоже оставив обильную передачу, пришел Алеша. Долго сидел в палате и все как-то присматривался ко мне.

 

— Что-то в тебе изменилось, Андрей, — произнес он задумчиво. — Если бы это могло быть, я бы сказал, что с тобой что-то произошло там, в озере…

 

— Заглянул смерти в глаза, — глубокомысленно заметил Виталий.

 

В начале апреля меня выписали из больницы. Виталия оставили еще на недельку. В больнице ему нравилось, и он отнюдь не спешил выписываться.

 

За мной приехали отец и мать. Отвезли на новую квартиру. Мне отвели чудесную солнечную комнатку с балконом, какой у меня не было и в Москве. Четвертый этаж. Вид на Ыйдыгу и синеющую вдали тайгу. И до чего мама мне все уютно устроила… Хотя надеялась, что я уеду летом в Москву учиться.

 

Она уже подговаривалась насчет кинооператорского факультета.