Засыпая, я снова вспомнил слова Сент-Экзюпери: «Ты навсегда в ответе за всех, кого приручил…»

 

Утром, как только Кирилл проснулся (он вставал рано), я позвонил Жене и предложил ему помочь устроиться на новой, квартире.

 

— Вот спасибо! — обрадовался Женя. — Я сейчас заеду за: тобой, и мы вместе перевезем мебель, которую я купил еще позавчера.

 

— Заезжай, я буду тебя ждать на углу улицы.

 

Я разъяснил, где буду ждать, а Женя удивился, как меня туда, занесло в такую рань: он ведь не знал, что я не ночевал дома.

 

Мы привезли купленную Женей мебель, потом съездили в пекарню и забрали там его вещи. Я наскоро предупредил Алешу, что сегодня же вечером возвращаюсь к нему, и поехал с Женей на его новую квартиру.

 

Квартирка была чудесная. Мы расставили мебель, и я предложил Жене ехать немедля за Маргаритой и Аленкой, а я останусь у него и все приберу к их приезду.

 

Женя был очень тронут, оставил мне вторые ключи на случай, если мне понадобится выйти, и поехал на своем «Урагане» за семьей.

 

Телефона у него не было, и я чувствовал себя в надежном укрытии: никого мне не хотелось видеть.

 

Расставив его книги, развесив в шкафу костюмы, рубашки, сделав небольшую перестановку мебели (по-моему, так Маргарите больше понравится), я сбегал к соседям за ведром и тряпкой и вымыл полы. Потом огляделся и решил что не хватает для новоселья лишь занавесок и цветов. Ну, занавески привезет Маргарита, но вот цветы… где взять цветы в конце декабря?

 

Я пошел в ближайшую столовую и пообедал, а затем позвонил на базу Кузькину и попросил помочь с цветами.

 

Афанасий Романович, похоже, зачесал затылок, но потом вспомнил что-то и велел мне возвращаться к Жене и ждать цветы, которые привезут на машине.

 

И цветы привезли, в горшках, цветущие, набирающие бутоны, и просто декоративные. Их доставили в газике два товарища Жени по автобазе, они таскали, а я их ставил на пол.

 

— Где вы достали столько цветов? — не выдержал я. Оказалось, что на алюминиевом заводе имеются оранжереи, и Кузькин выпросил под каким-то предлогом цветы, прямо в горшках. Ребята осмотрели Женину квартиру, повосхищались и уехали. А я расставил цветы — на подоконниках, шкафах и лакированных тумбочках. Получилось очень уютно. Я прилег на диван отдохнуть, когда в дверь опять постучали.

 

Решив, что это либо соседи, либо шоферы зачем-то вернулись — Жене еще было рано, — я медленно поплелся в переднюю и отпер дверь.

 

На площадке стоял тот, кого я еще вчера считал своим отцом. Я попятился. Андрей Николаевич Болдырев вошел в квартиру и захлопнул за собой дверь.

 

— Еле тебя нашел, — сказал он. — Надо, Андрюша, с тобой поговорить.

 

Странно, но начиная с этой минуты — с этого дня — время как бы ускорило свой ход. События уплотнились неимоверно: как будто в один день втискивалась целая неделя. Я не преувеличиваю.

 

— Ты слышал вчера наш разговор? — начал Андрей Николаевич, входя. — Ведь так?

 

— Вы присядьте, — пригласил я, смутившись.

 

— Неважно. Ну, давай сядем. Значит, слышал? — Мы сели у стола, напротив друг друга.

 

— Слышал.

 

— И потому не пришел ночевать? Я хочу знать почему? Обиделся на меня, рассердился?

 

— Ну, что вы! За что?

 

— Ты как будто привязался ко мне, даже полюбил, как отца.