— А теперь он простил ее?

 

— Он с е б е никак не может простить, Христина.

 

— Понятно… Потому что полюбил тебя, как родного сына. Вот где ирония судьбы. Надо же!..

 

Я нерешительно смотрел на нее. Христина поняла меня.»

 

— Не беспокойся, я никому не расскажу, я скрытная, а это их дело. До свидания, Андрюша.

 

Христина быстро подошла и поцеловала меня в щеку. Вошедший Виталий от души удивился.

 

— А меня? — сказал он, улыбаясь.

 

— Когда бросишь выпивать. Послезавтра вернемся, — сказала мне Христина, — мы только до ближайшего поселка «Вагончики». Надо их взять на медицинский учет.

 

Виталий вышел, взглянув на меня. Кажется, он просил о помощи. Ладно.

 

— Слушай, Христина, — сказал я, меняя тему разговора. — Я насчет Виталия… Никакой он не алкоголик, он же может не пить. Он просто боится. Панически боится жизни, людей, самого себя, одиночества, боится призраков, которые ему могут привидеться. Когда в голове зашумит, а рядом веселая компания, ему становится не так страшно. Больше всего он боится Байкала, так жестоко расправившегося с его приятелями. Вбил себе в голову, что Байкал еще до него доберется. Бедный малый!

 

Его не от алкоголизма надо лечить, а от депрессии… Прости, что вмешиваюсь не в свое дело. Но я знаю Виталия больше,

 

чем ты…

 

Я думал, что Христина рассердится за мое вмешательство, но она сказала (так серьезно), что подумает над моими словами.

 

Они уехали, а я лег на кровать и дочитал новый фантастический роман Клифорда Саймака на английском языке, который мне привезла мама (боится, что я забуду английский).

 

Вечером на меня напала тоска, что со мной бывает крайне редко. Я еще ни разу не оставался в пекарне один… Нет, не то чтоб боялся — это чепуха на постном масле, дома в Москве я часто проводил вечера с книгами. Но как-то все складывалось… По приезде в Зурбаган у меня образовался свой круг близких друзей, и вот на них всех надвигалась беда — та или иная.

 

Какие-то наговоры на отца. Христине грозило одиночество: вряд ли она выйдет замуж без любви. Даже у Виталия было неблагополучно — он от нас скрывает, что его гнетет. Даже сильный, яркий, талантливый Кирилл, видимо, был одинок. Зачем мама давала ему ту телеграмму? Видно, забыла отца, а когда встретила — все началось снова.

 

А Женя заплакал, когда узнал о смерти первой жены, матери его ребенка.

 

Ну, а я… Я был чем-то недоволен в себе, какая-то неудовлетворенность меня грызла… Бросил спорт… Свое фигурное катание. Нет, я не раскаивался, что бросил: менять партнершу, да еще и тренера у меня бы не хватило силы духа. А с Чешковым я больше работать не мог. У меня хватит своей силы воли, и подавлять ее я никому не позволю.

 

Мучит меня другое: какая-то неосознанная тоска. Следовало бы махнуть куда-нибудь подальше на север, где действительно экстремальные условия, но в настоящее время я не мог: у дорогих мне людей были неприятности, а может, и беда. Я походил по комнате — поскрипывали доски — и вдруг решил сходить к Мише. Посмотреть, как он живет, познакомиться с этой тетей Фленой.