– Ангел?.. – Ковылял за мной прилипала.

От столиков снаружи загораживала стена, облицованная плиткой. Я нырнул за нее и прижался спиной к диспенсеру полотенец. Газета спорхнула на пол, когда я расстегнул сумку. В сторону трех туалетных кабинок тянулась стойка с четырьмя раковинами. На стене напротив раковин, слева от меня, висели четыре писсуара. «Сделай себе же одолжение, дурень, – думал я. – Не заходи».

Услышав, как открылась дверь, я залез рукой в сумку и сжал рукоятку кинжала в подарочной упаковке.

– Бу! – сказал Вагнер, заворачивая за угол и еще не увидев меня. Одним движением я отбросил сумку на раковины и схватил коротышку сзади, закрыв левой рукой рот и прижимая его к груди. Носки туфель принялись сучить по кафелю, когда я вогнал кинжал в упаковочной обертке ему под дых. Повернул клинок влево, к сердцу агента, если оно у него вообще было.

– Сюрприз, – прошептал я ему на ухо.

Под ладонью продолжались приглушенные протесты Вагнера, крошечные ножки отстукивали на полу жалкую чечетку, пока я продвигал клинок к сердцу. Из его рук выпал расцарапанный чемодан. Он слабо схватился за нож, и мы описали круг в смертельном вальсе.

Мне не хотелось, чтобы нас застукали, так что я потащил Вагнера к кабинкам. Дверь средней стояла приоткрытой. Я оттолкнул ее локтем, втащил тело внутрь. Когда отпустил рот Вагнера, он уронил голову, и из его горла вырвалось придушенное клокотание. На помощь он теперь не позовет. Я закрыл дверь и защелкнул задвижку.

Вагнер тяжелел в хватке, и я понял, что он готов. Неспроста говорят «мертвый груз». Последний, кто пользовался кабинкой, не опустил сидушку, так что я развернул жмурика и усадил в унитаз. Вагнер засел задницей так глубоко, что обмяк, но на пол не свалился, когда я отпустил кинжал. Голова свесилась, как у заснувшего алкаша. Придерживая тело за плечо, я выдернул нож. Реки крови не хлынули, разве что на белой рубашке внезапно расцвела алая роза. Я проверил, не протечет ли она на пол. Если из Вагнера будет хлестать, как из резаной свиньи, лучше, чтобы все попало в туалет. Я растолкал его ноги, чтобы снаружи они выглядели реалистичнее. Опустившись на карачки, прополз под перегородкой в соседнюю кабинку.

На лезвии кинжала осталась кровь. Я сполоснул нож в раковине, вытер насухо полотенцем из диспенсера. Оказалось, убийство – это как два пальца. Убрав оружие обратно в сумку, скатал обрывки окровавленной упаковки в «Ньюс».

Чемодан Вагнера стоило обыскать. Я поставил его у раковины, взглянув на свое отражение в высоком зеркале. Кажется, на одежду кровь не попала. Стоило со щелчком открыть чемодан, как в туалет вошел какой-то пассажир и встал перед писсуаром. Присматривая за ним в зеркало, я пролистал бумажки агента. В центральном отделении наткнулся на несколько фотографий клиентов – глянцевых, формата А4, со штемпелем на обратной стороне: «Уоррен Вагнер и партнеры».

Первая фотография была размашисто подписана «Маггси О’Киф». Престарелый карлик, которого я видел в кабинете Вагнера в прошлую пятницу. Тот, который снимался в начале тридцатых в комедийных короткометражках «Пацан с Адской Кухни». Остальных я не узнал. Музыкант с банджо, какой-то жонглер саблями в костюме казака, певичка с торчащими передними зубами. Я достал следующий снимок. Луи Цифер в старомодном водевильном фраке. Малый у писсуара застегнулся и пришел мыть руки. На меня он даже не взглянул, но я не стал рисковать и сунул снимок Цифера обратно в чемодан.

Пока парень вытирал рядом руки полотенцем, вошел еще один незнакомец. Этот сразу направился в первую кабинку и заперся. Не туалет, а какой-то Гранд-Централ. В поисках уединения я собрал все вещи и направился в третью кабинку. Расставленные ноги Вагнера под закрытой дверцей выглядели точь-в-точь так же, как ноги мужика по соседству.