- Весьма охотно, сказал Рамен с такой готовностью, что старик Бовель невольно улыбнулся. - А что касается до пожизненной аренды, то, если этот предмет сильно беспокоит вас, мы поговорим о нем в другой раз.

- Вероятно, после того, как услышим докторское донесение, сказал Бовель с язвительной улыбкой.

От проницательных взоров старика не скрылось, как Рамен украдкой взглянул на него. Ни тот, ни другой не могли скрыть своей улыбки: две добрые души понимали друг друга как нельзя лучше. Рамен видел, что случай далеко еще не был превосходный, как ему сначала казалось, и удалился.

На другой день Рамен послал к старику соседнего доктора и услышал его мнение, что чудо будет, если Бовель проживет три месяца. Очаровательная новость!

Прошло несколько дней, в течение которых Рамен, несмотря на сильное душевное беспокойство, казался беспечным, не навещал своего хозяина и, по видимому, не обращал на него ни малейшего внимания. В конце недели старушка Маргарита зашла к нему в лавку купить какую-то безделицу.

- Ну что, как у вас дела идут наверху? с небрежным видом спросил Рамен.

- Хуже и хуже, сказала Маргарита с тяжким вздохом. - У нас есть и ревматизм, который часто заставляет нас употреблять выражения, противные старческим летам, и упрямство, которое мешает нам пригласить к себе адвоката или пастора; есть и подагра, которая с каждым днем подступает выше и выше, а мы все-таки продолжаем толковать о крепости нашего телосложения. Ах, милостивый государь, если только вы имеете малейшее влияние на нас, то, сделайте одолжение, убедите нас, как нехорошо умирать не сделав духовного завещания и не раскаявшись в своих прегрешениях.

- Вечером я непременно поднимусь наверх, двусмысленно заметил Рамен.

Он сдержал свое обещание и застал Бовеля в постели, под влиянием мучительных страданий и самой мрачной хандры.

- Ну ужь прислал же ты мне доктора! он отравляет меня, да и только! сказал Бовель с выражением сильного гнева. - Не нужно мне его: я здоров; я не хочу следовать его предписаниям: он запретил мне есть - я буду есть.

- Он очень умный человек, сказал посетитель. - Он говорил мне, что в течение всей своей практики ни разу еще не встречался с тем, что называется силой сопротивления, которую открыл в вашей натуре. Он спрашивал меня, долговечны ли были ваши предки?

- Вот поэтому-то вернее бы можно было судить и о моей долговечности, отвечал Бовель. - Я могу сказать только, что дед мой умер девяноста, а отец - осьмидесяти-шести лет.

- Доктор признавался, что вы имеете удивительно крепкую натуру.

- А кто же говорил, что я не имею ея? слабым голосом воскликнул больной.

- Решительно никто! в этом нет ни малейшего сомнений. Но вы гораздо лучше сберегли бы здоровье свое, еслиб вас не беспокоили эти несносные жильцы. Подумали ли вы о пожизненной аренде? сказал Рамен с беспечным видом.

- Мне что-то совестно, возразил Бовель, закашлявшись.- Мне не хочется вовлечь тебя в такое опасное дело. Долговечность моя будет для тебя гибелью.

- Чтоб отвратить это неудобство, быстро отвечал Рамен: - мы можем назначить не слишком большую уплату.

- Но согласись, я должен получать хорошие деньги, смиренно возразил Бовель.

Рамен, услышав это, разразился громким смехом, назвал Бовеля лукавой, старой лисицей, дал ему тычек под ребра, отчего заставил старика закашляться на целых пять минут, и потом предложил поговорить об этом предмете в другой раз. Лавочник оставил Бовеля в то самое время, когда последний собрался было уверять его, что он чувствует в себе силы и здоровье сорокалетнего мужчины.