Рамен не торопился заключить предлагаемое условие. "Чем позже начну платить - говорил он, спускаясь с лестницы - тем лучше."

Много дней прошло, а переговоры не подвинулись вперед. Однажды наблюдательный лавочник заметил, что дела наверху шли в крайнем беспорядке. Старая Маргарита несколько раз отказывалась впустить его в комнату под предлогом, что господин её заснул; в обращении её обнаруживались какая то таинственность, а это обстоятельство пробуждало в душе Рамена зловещия предчувствия. Наконец внезапная мысль поразила его: видно старая ключница, желая сделаться наследницей своего господина, подслушала предложение Рамена и теперь хлопочет, чтоб ни под каким видом оно не удалось. В тот самый день, когда мысль эта мелькнула в голове Рамена, он встретил на лестнице адвоката, с которым некогда имел дела. Эта встреча произвела озноб в коммерческом сердце лавочника, и предчувствие, - одно из тех предчувствий, которые редко обманывают нас, сказало ему, что уже слишком поздно. Несмотря на то, Рамен имел столько твердости духа, что отложил свое свидание до вечера, - а вечером решился во что бы то ни стало увидеться с Бовелем. Дверь в квартиру больного была полу-открыта; на площадке лестницы стояла ключница и шопотом разговаривала с мужчиной средних лет, в темной мантии.

"Ну так и есть! все кончилось! Эта старая ведьма испортила все дело!" - подумал Рамен, внутренно укоряя себя в глупой опрометчивости.

- Извините, сегодня никак нельзя видеться с господином Бовелем, резко сказала Маргарита, в то время, как Рамен хотел было пройти мимо нея.

- Увы! неужели мой превосходный друг в опасном положении? печальным голосом спросил Рамен.

- Милостивый государь, с жаром сказал пастор, хватая Рамена на пуговку сюртука: - если вы действительно друг этого несчастного человека, то постарайтесь навести его на ум. Я видел многих умирающих, но ни разу еще не встречал такого сильного упрямства, ни разу не видал такой слепой уверенности в продолжительность своей жизни.

- Поэтому вы и в самом деле думаете, что друг мой умирает? спросил Рамен, и, на зло печальному тону, который он старался придать своему голосу, в произношении его отражалась такая особенность, что пастор, отвечая ему: - "да, я думаю" - весьма пристально посмотрел на него.

"Неужели!" вот все, что мог сказать Рамен, и, пользуясь случаем, когда пастор оставил пуговку, а Маргарита зазевалась, успел пробраться в комнаты. Он нашел Бовеля в постели, в весьма жалком положении.

- О, Рамен, мой друг! простонал Бовель:- никогда не держи у себя ключницы и ни под каким видом не давай ей знать, что у тебя есть состояние. Это настоящия гарпии, Рамен, - настоящия гарпии! Ужь выпал же мне сегодня денек! Сначала является адвокат и советует мне написать "последния мои желания"; потом пастор, с кроткими намеками, что я умирающий человек. Нечего сказать - славный денек!

- И что же - сделали ли вы духовное завещание? мягким голосом спросил Рамен, с проницательным взглядом.

- Сделать духовное завещание?! с негодованием воскликнул старик.- Сделать духовное завещание?! Да что вы думаете обо мне, милостивый государь? Не хотите ли и вы сказать, что я умираю?

- Сохрани меня Бог! набожно воскликнул Рамев.

- Так к чему же вы спрашиваете, сделал ли я духовное завещание? сердито возразил Бовель и произнес при этом случае несколько резких слов.

Рамев вообще, можно сказать, имел довольно вспыльчивый характер; но когда дело касалось до денег, то он старался обнаруживать овечью кротость. Он перенес раздражительность хозяина дома с неподражаемым терпением и, задвинув на задвижку дверь, чтоб Маргарита не помешала им, с величайшим вниманием начал наблюдать за Бовелем.