"Mais ils sont tres bien eleves ici!" {Да они здесь отлично воспитаны!} -подумал он и вслух прибавил:

- Да, да! он у вас такой деятельный!

- Попечение большое имеют, ваше превосходительство!

- Ну, и генеральша тоже, она ведь милая?

- Дарья Михайловна-с?.. смею доложить вашему превосходительству, что таких дам по нашему месту-с... наше место сами изволите знать какое, ваше превосходительство!

- Гм... это хорошо! Ну, и веселятся у вас, бывают собрания, театры, балы?

- Как же-с, ваше превосходительство! благородным манером тоже собираются-с... в карты поиграть-с, или в клубе-с... все больше Дарья Михайловна попечение имеют...

- Это хорошо! я так скажу, что это один из главных рычагов администрации, чтоб всем было весело! Если всем весело, значит, все довольны - это ясно, как дважды два! К сожалению, не все администраторы обращают на этот предмет должное внимание!

- Уж что же хорошего будет, ваше превосходительство, как все, насупившись, по углам сидеть будут.

- Ну да, ну да! очень рад! очень рад познакомиться с таким милым и образованным негоциантом.

Максим Федорыч заметил, однако, что уж довольно поздно, и потому решился отдохнуть. Но прежде чем отойти ко сну, - до такой степени серьезен был его взгляд на служебные обязанности, - он вынул свою записную книжку, в которой уже были начертаны слова: "строг, но справедлив", "деятелен, распорядителен", и собственноручно сделал в ней следующую отметку: "общежителен и заботится о соединении общества, в чем немало ему помогает любезная его супруга, о которой существуют в губернии самые лестные отзывы".

V

На другой день у генерала Голубовицкого был обед. За обедом присутствовали: Змеищев, Фурначев, Порфирьев, Крестовоздвиженский и прочие сильные мира; кушали также и некоторые молодые люди, но исключительно из числа тех, от которых ничем не пахнет, а именно: Разбитной, Семионович и Загржембович. Из дам присутствовала одна хозяйка дома.

Еще накануне Степан Степаныч призвал к себе повара и имел с ним серьезное объяснение.

- Завтра у меня гость обедать будет, ты пойми это! - сказал он повару.

- Это понять можно, ваше превосходительство, не в первый раз столы готовим!

- Ну, что же ты сделаешь?

- Горячее суп с кнелью изготовить можно.

- Господи! просто, братец, воображения у тебя никакого нет!..

- А то можно и уху сварить.

- Суп с кнелью да уха, только и слов! ну, черт с тобой, делай что хочешь!

Тем и кончилось совещание, но обед все-таки вышел хороший. Подавали суп с кнелью (повар поставил-таки на своем), на холодное котлеты и ветчину с горошком, на соус фрикасе из мозгов и мелкой дичи, в которую воткнуты были оловянные стрелы, потом пунш глясе, на жаркое индейку и в заключение малиновое желе в виде развалин Колизея, внутри которых горела стеариновая свечка, производя весьма приятный эффект для глаз.

Максим Федорыч, как дамский поклонник, садится поближе к Дарье Михайловне, и между ними завязывается очень живой разговор.

- И вы не скучаете? - спрашивает Максим Федорыч.

- Иногда... а впрочем, нет! я так всегда занята, что некогда и подумать о скуке!

- Ах да, я и забыл, что у вас есть дети... chers petits anges! ils sont bien heureux d'avour une mere comme vous, madame! {милые ангелочки! какие они счастливчики, что у них такая мать, как вы, сударыня!}

- Mais.