Марк устремился вперед на руках и коленях, шумно дыша и тряся головой, из носа у него сочилось. Словно находясь в предсмертном экстазе, он с маниакальным упорством обходил плюхающуюся в грязи тварь. Наконец омерзительное создание исчезло из виду, а ему показалось, что он сделал полукруг и снова вышел на ровную тропу.

Ну, давай же, старина, теперь уже близко. Вот‑вот покажется земная твердь взамен этого поганого болота, появятся поле, деревья и...

Землемерный знак.

Марк остановился.

Снова, как призрачный одинокий часовой, этот шест караулит болото.

Проклятие!

Куда же идти?

...Было десять минут второго.

* * *

Крис взглянул на часы – десять минут второго.

Он стоял во дворе форта и смотрел, как безостановочно слоняются туда‑сюда деревенские жители. Исключение составлял преподобный Горас Рид, присевший на одну из пушек, что стреляла нынче утром. Этот человек, казалось, насквозь пропитался джином.

Люди, ожидавшие, что вот‑вот прибудет подмога, были взволнованы и переговаривались на повышенных тонах. Помощь близка, ничего плохого больше не случится – наконец‑то можно будет принять горячую ванну, нормально поесть и поспать.

Крис торопливо обошел стену, поглядывая в сторону берега. Уже начинался прилив, скоро первые волны достанут краешка насыпи; Мэнсхед опять на время превратится в остров.

В сотне ярдов от берега стояли три сафдара. Прилив лизал их голые лодыжки, ярко‑красные туловища резко выделялись на песчаном фоне.

Крис отправил Джона Ходджсона следить за берегом, а сам спустился вниз во двор и присоединился к остальным.

Вот что такое волнение – когда вы можете ощутить его буквально кончиками пальцев. В теле словно пульсировал электромотор, от сильного мышечного напряжения болели ноги. Странным образом это состояние напомнило Крису предрождественские треволнения и последние дни школьных занятий. Наверняка и другие чувствуют себя сходным образом. Это испепеляющее ожидание нарастало с каждой минутой... вот‑вот что‑то произойдет... вот‑вот надвинется нечто громадное и взорвется с шумом и грохотом.

Он подошел к жене. Рут перебрасывалась теннисным мячиком с Дэвидом; мальчик упустил его, и мячик укатился под машину.

– Сейчас достану, – сказал Крис.

– Папа, ты тоже сыграешь?

– Ну конечно. – Бросок его был сильнее, чем хотелось, тем приятнее было то, с какой легкостью Дэвид поймал мячик.

– Неплохо.

– Ты тоже заметил? – В карих глазах Рут сквозило удивление.

– Хорошо, что все это кончается. Я вполне созрел для ванны и приличной еды.

И даже более того.

– Мам, лови.

– Он здорово вырос за пару недель.

– Он вообще сильно изменился, ты заметил, Крис?

– Изменился? В каком отношении?

– Потом скажу. Взгляни, как изменились наши соседи: шутят, болтают, все в движении. Это совсем другие люди – как будто сильно увлечены чем‑то.

– Или нанюхались кокаина.

– Вот именно. У меня тоже такое чувство... нелегко объяснить, просто мне хорошо. Посмотри в зеркало – ты увидишь, как расширились твои зрачки, и все кажется более ярким. Я счастлива, хотя оснований для этого нет – после тех событий...

– Мама! Лови мяч.

– Ты словно бы повторяешь теорию Тони Гейтмана о втором пришествии этого... – Крис приложил к голове пальцы наподобие рогов, – старого бога, питающегося душами жертвенных дев.