— Нехорошо! нехорошо! бѣдняжечка! вскричалъ маіоръ.

— Непослушный бѣсёнокъ! сказалъ блѣдный генералъ, скрежеща зубами. — Мы посмотримъ кто кого послушаетъ!

— Какъ! у васъ была ссора?

— Сегодня за столомъ. Она пошла наперекоръ матери своей и мнѣ! и выбѣжала изъ комнаты какъ трагическая королева. Её надо усмирить, Мэкъ, или мое имя не Бэйнисъ.

Мэк-Гиртеръ давно зналъ своего родственника, зналъ, что тѣмъ этого смирнаго, покорнаго человѣка, если онъ разсердится, трудно было утишить.

— Непріятно! Надѣюсь, что всё обойдется, рѣшился сказать маіорь это пошлое утѣшеніе, но видя, что оно не произвело никакого дѣйствія, вздумалъ прибѣгнуть въ ихъ общему другу и спросилъ весело:- что подѣлываетъ Томъ Бёнчъ?

При этомъ вопросѣ Бэйнисъ тамъ страшно захохоталъ, что Мак-Гинтеръ съ удивленіемъ устремилъ на него глаза.

— Полковникъ Бёнчъ совершенно здоровъ, сказалъ генералъ:- по-крайней-мѣрѣ онъ былъ здоровъ полчаса тому назадъ. Онъ сидѣлъ здѣсь, и онъ указалъ на ложку, лежавшую въ пустой чашкѣ.

— Что случилось, Бэйнисъ? спросилъ маіорь. — Развѣ что-нибудь случилось между вами и Томомъ?

— Полчаса тому назадъ, полковникъ Бёнчъ сказалъ мнѣ слова, которыя я не перенесу ни отъ одного человѣка на свѣтѣ, и вы пріѣхали какъ разъ вовремя, Мэк-Гиртеръ, чтобы быть моимъ секундантомъ. Тише! вотъ грогъ,

— Voici messiers!

И Огюстъ принесъ наконецъ грогъ, Пока генералъ говорилъ, испуганный Мак-Гиртеръ прихлёбывалъ intentusque ora tenebat.

Глава XXVII

ШПАГИ ОПУСКАЮТСЯ

Генералъ Бэйнисъ началъ разсказъ, уже извѣстный вамъ и мнѣ, подробно; онъ разсказалъ по-своему. Онъ долженъ былъ сильно бранить Филиппа, чтобы извинить свой измѣнническій поступокъ. Онъ долженъ былъ показать, что онъ никогда не давалъ обѣщанія, а если и жалъ, то гнусное поведеніе Филиппа должно было снять съ него это обѣщаніе. Я не удивляюсь, что генералъ быль разсержонъ. Такое преступленіе, какое онъ собирался совершить, нельзя было дѣлать весело человѣку, который обыкновенно былъ кротокъ, великодушенъ и честенъ. Я не говорю, чтобы люди не могли обманывать, не могли лгать, не могли мучить, не могли поступать мошеннически, не лишаясь, своего спокойствія; но эти люди фальшивы, лукавы и жестоки. Они привыкли нарушать данныя обѣщанія, обманывать своихъ сосѣдей и тому подобное. Но вотъ обыкновенно справедливый человѣкъ нарушаетъ свое обѣщаніе, повёртывается спиною къ своему благодѣтелю и оправдывается тѣмъ, что клевещетъ на человѣка, котораго онъ оскорбляетъ. Это случай довольно обыкновенный, мои возлюбленные братья и милыя сестры-грѣшницы, но вы любите называть «циникомъ» проповѣдника, который говоритъ эту печальную истину, и можетъ статься, не хотите слышать объ этомъ болѣе одного раза въ недѣлю.

Итакъ, чтобы оправдать себя, нашъ бѣдный, добрый генералъ Бэйнисъ вздумалъ считать и выставлять Филиппа такимъ запальчивымъ, такимъ потеряннымъ человѣкомъ, что съ нимъ не слѣдовало держать даннаго слова, а полковника Бёнча такимъ грубымъ и дерзкимъ, что онъ Бэйнисъ, долженъ былъ вызвать его на дуэль. А о томъ, что для дочери его находится другой женихъ, богаче и приличнѣе во всѣхъ отношеніяхъ, Бэйнисъ вовсе не упоминалъ, предпочитая говорить о безнадёжной бѣдности Филиппа, безславномъ поведеніи и грубомъ поступкѣ.

Мэк-Гиртеръ, отъ нечего дѣлать читалъ въ Турѣ письма мистриссъ Бэйнисъ къ сестрѣ ея Эмили и помнилъ ихъ. Еще недавно письма Элизы были волны похвалъ Филиппу, любви его къ Шарлоттѣ и о его благородномъ великодушіи къ генералу, небрежному опекуну надъ имѣніемъ его матери. Филиппъ былъ первый женихъ Шарлотты; въ первомъ пылу радости, мать ея покрыла много листовъ бумаги комплиментами, восклицаніями, и подчеркивая нѣкоторыя слова, чѣмъ дамы любятъ выражать свой сарказмъ или восторгъ.