— Я полагаю затѣмъ, что вамъ нужна была утѣшительница, замѣтила одна изъ совѣтницъ Филиппа. — А неужели вы думаете, что Шарлотта была бы счастливѣе безъ васъ? Чей домъ счастливѣе вашего, Филиппъ? Вы сами сознаётесь въ этомъ, когда бываете въ лучшемъ расположеніи духа. У кого нѣтъ своей ноши? Вы говорите иногда, что вы повелительны и запальчивы. Можетъ-быть ваше невольничество, какъ вы это называете, полезно для васъ.

— Я самъ обрёкъ на него себя и её, сказалъ Филиппъ, повѣсивъ голову.

— Развѣ она раскаявается? спросила его совѣтница. — Развѣ она не считаетъ себя счастливѣйшей женой на свѣтѣ? Посмотрите, Филиппъ, вотъ записка, въ которой она это говоритъ вчера. Угодно вамъ знать о чомъ эта записка? прибавляетъ утѣшительница съ улыбкой, — Она проситъ рецептъ того кушанья, которое вамъ понравилось въ пятницу; она и мистриссъ Брандонъ приготовятъ это кушанье для васъ.

— И вы знаете, говоритъ другой другъ Филиппа:- что она сама охотно изрубила бы себя въ куски и подала вамъ съ сливочнымъ соусомъ.

Это было неоспоримо справедливо. Развѣ друзья Филиппа не дѣлали справедливыхъ замѣчаній, когда посѣщали его въ огорченіи? Бѣдный Филиппъ не былъ терпѣливъ, но еще терпѣніе его не лопнуло. Я не стану подробно описывать эту часть его карьеры и выставлять моего друга голоднымъ и бѣднымъ. Онъ теперь обезпеченъ, слава Богу! но онъ долженъ былъ пройти черезъ трудныя времена. Онъ никогда не выставлялъ себя геніальнымъ человѣкомъ, не былъ и шарлатаномъ, которому легко прослыть геніемъ.

Черезъ шесть мѣсяцевъ издатель нью-йоркской газеты убѣжалъ изъ этого города, унеся съ собой тощую кассу, такъ что сотрудничество въ этой газетѣ не принесло нашему другу ровно ничего. Но если одна рыба поймана и съѣдена, развѣ не осталось больше рыбъ въ морѣ? Въ это самое время, когда я находился въ уныніи относительно дѣлъ бѣднаго Филиппа, Трегарвану, богатому корнуэлльскому члену парламента, показалось, что Верхняя Палата пренебрегаетъ его рѣчами и его взглядами на иностранную политику, что жена секретаря министра иностранныхъ дѣлъ была очень невнимательна къ лэди Трегарванъ, и что пэрство, котораго онъ желалъ такъ давно, слѣдовало ему дать. Сэръ Джонъ Трегаринъ обратился къ литературнымъ и политическимъ господамъ съ которыми онъ былъ знакомь. Онъ хотѣлъ издавать Европейское Обозрѣніе. Онъ хотѣлъ обнаружить умыслы какого-то тайнаго могущества, которое угрожало Европѣ. Онъ хотѣлъ выставить въ настоящемъ свѣтѣ министра, который пренебрегалъ честью своей страны и забываетъ свою честь, министра, надменность котораго англійскіе джентльмэны не должны болѣе терпѣть. Сэръ Джонъ, низенькій человѣкъ, съ мѣдными пуговицами, съ большой головой, который любитъ слышать свои голосъ, пришолъ къ писателю этой біографіи; жена писателя была у него въ кабинетѣ, когда сэръ Джонъ излагалъ свои виды довольно подробно. Она слушала его съ величайшимъ вниманіемъ и уваженіемъ. Она съ ужасомъ услыхала о неблагодарности Верхней Палаты, изумилась и испугалась его изложенія умысловъ этого тайнаго могущества, интриги котораго угрожали спокойствію Европы. Она глубоко заинтересовалась идеей основать Обозрѣніе. Онъ, разумѣется, самъ будетъ редакторомъ, а… а…

Тутъ эта дама взглянула черезъ столъ на своего мужа съ страннымъ торжествомъ въ глазахъ; она знала, они оба знали, человѣка, который лучше всѣхъ на свѣтѣ годился въ помощники сэру Джону — джентльмэна воспитывавшагося въ университетѣ, человѣка отлично знавшаго европейскіе языки, особенно францѵаскій. Читатель навѣрно угадаетъ, кто былъ этотъ человѣкъ.

Трегарванъ давно покоится возлѣ своихъ предковъ, Европа давно обходится безъ своего Обозренія, но учрежденіе этого органа принесло большую пользу Филиппу Фирмину и помогало ему доставлять своей семьѣ насущный хлѣбъ. Когда въ дѣтской Филиппа появился второй ребёнокъ, онъ хотѣлъ переѣхать съ квартиры въ Торнгофской улицѣ, еслибы не настойчивыя просьбы Сестрицы.