В итоге сто (или чуть больше) счастливчиков принимались за еду, а тех, от кого удача отвернулась, выставляли за порог дежурные, которым на помощь приходили вооружённые разделочными ножами, скалками и черпаками повара. Остаться в столовой разрешали только самым маленьким, чтобы не заставлять их ещё раз давиться в дверях. Да, и не стоит забывать о том, что детям, съевшим свою порцию, надо было покинуть столовую, а из за этого на входе возникала ещё большая неразбериха.

Всего же такая куча мала устраивалась на протяжении перемены пять раз, поскольку питание получали свыше пятисот детей. Процесс приёма пищи таким большим количеством учащихся захватывал ещё и минут пятнадцать от третьего урока. После этого в опустевшей столовой становилось относительно тихо: дежурные убирали со столов посуду, за деревянной перегородкой слышались голоса поваров, а уборщица тётя Маша, мурлыча себе под нос весёлую песенку, сметала с пола в совок выбитые зубы и вытирала шваброй кровавые лужицы.

Странно, но в такой дикой свалке школьники не так уж часто получали тяжёлые увечья. Расквашенные носы, свёрнутые челюсти, заплывшие глаза, вывихнутые конечности, шишки, синяки и ссадины – всему этому не было числа, но такие травмы лечились рядом со столовой, в медицинском кабинете. Медсестра, на таких повреждениях собаку съевшая, за считанные минуты могла оказать помощь двум десяткам юных пациентов: там йодом помажет, тут – зелёнкой, кому витаминку даст, кому повязку наложит – вот и нет проблем.

Но происходили и плохие вещи. Однажды физкультурник Грачёв, возглавлявший звено дежурных из 10 «а» класса, приказал держать оборону в дверном проёме как можно дольше, поскольку повара по какой то причине замешкались, и старшеклассницы стали разносить еду минут на пять позже обычного. На входе в это время творилось невесть что: такого орева, мата и визга школа, казалось, прежде никогда не слыхивала. Так получилось, что человеческий водоворот бросил в первые ряды прущих в столовую школяров ученика 1 «в» класса Мишу Хлыстова. Миша, носивший странное прозвище «Дуська», был мальчиком спокойным и незлобивым, а таким всегда достаётся сильнее и больнее, чем сорванцам.

Кто то двинул Дуське коленом под зад, да так здорово, что он кувыркнулся вперёд, и голова его оказалась зажатой между дверным косяком и боком какого то весьма упитанного третьеклассника. Для толстяка, которого спереди толкали в грудь, а сзади безжалостно колотили по спине, голова Хлыстова, очень неприятно давившая на рёбра, стала последней каплей, переполнившей чащу терпения: малый, до этого момента стоически сносивший тычки и тумаки, противно заорал и изо всех сил задвигал своей жирной тушей. Тотчас же в унисон ему тоненько завизжал Дуська; он отчаянно задёргался, пытаясь освободиться, но не смог. В следующее мгновение в его голове что то отчётливо щёлкнуло, и левый глаз, выскочив из глазницы, повис на одной жилке.

Не буду говорить, как дико вопил, катаясь по полу столовой (он всё таки смог невообразимым усилием туда ввалиться), бедный Миша; у него даже полезли изо рта какие то дурно пахнущие комья. Об этом до сих пор неприятно вспоминать. Что особенно жутко – ребята, усевшиеся за столы, принялись преспокойно уплетать свои порции, а на изувеченного паренька не обращали никакого внимания…

Медсестра, к которой принесли Дуську, попыталась вставить глаз на место, но зрительный орган постоянно выпадал. Тогда она перерезала ткани, соединяющие глаз с глазницей, перочинным ножом и продезинфицировала все эти обрезки спиртом. Интересно то, что у Михаила не возникло никаких осложнений, и он, отсидев недельки две дома, вернулся в школу бодреньким и свеженьким, как огурчик.

Параллельно со случаем, в результате которого Дуська лишился глаза, мне приходит на память и другой эпизод, в какой то степени перекликающийся с уже описанным мною происшествием.