– Не возникай, твою мать! – в свою очередь разозлился Тюрин. – Да, мелочи! По сравнению с тем, о чем ты не даешь мне сказать!

– Говори.

– Так вот. Я хотел спросить у судьи, зачем Калмыков к нему приходил. Тут и узнал, что судья заболел.

– Нам‑то что?

– Он очень странно заболел. На другой день после разговора с Калмыковым. Сейчас лежит в институте неврологии. Вчера вечером я пообщался с завотделением. За бутыльцом «Арарата». Он рассказал, что у судьи какая‑то редкая форма рассеянного склероза. Про эту болезнь вообще никто ничего не знает.

– В чем она заключается?

– Атрофия мышц. У него отсыхает рука. Болезнь развивается со страшной скоростью.

– При чем тут Калмыков?

– Дослушай. Сегодня я заехал к адвокату Кучеренову, который защищал Калмыкова. Ну, ты знаешь, как он его защищал. Кучеренов тоже заболел.

– После разговора с Калмыковым? – с иронией поинтересовался Мамаев.

– Сейчас ты перестанешь ухмыляться, – пообещал Тюрин. – Да, после разговора с Калмыковым. Жена рассказала, что Калмыков приходил и говорил с адвокатом десять минут. После этого у Кучеренова отнялся язык.

– Что?! – ошеломленно спросил Мамаев.

– Что слышал.

– У Кучеренова...

– Да, Петрович, да. У Кучеренова отнялся язык. После разговора с Калмыковым. Давай, Петрович, начистоту. Я не спрашиваю, кто играет против тебя. Я не спрашиваю, знаешь ли ты его. Все равно не скажешь. Договорись с ним. Любой ценой. Пусть он остановит Калмыкова. Любой ценой, Петрович. Речь сейчас не про бабки. Я не из слабонервных, ты знаешь. Но скажу тебе честно: хочу только одного – убраться из Москвы куда подальше.

– Перетрудился ты, Тюрин, – посочувствовал Мамаев. – Выпей‑ка еще, а потом езжай и выспись как следует. Давай вместе выпьем.

– Выпить выпью. Наливай. Будь здоров!

Тюрин выплеснул коньяк в рот, занюхал рукавом и подвел итог разговора:

– Такие дела, Петрович. Решать, конечно, тебе. Но Калмыковым я больше заниматься не буду. Можешь меня уволить, но я даже близко к нему не подойду.

– Боишься, что отсохнет рука? Или язык отнимется?

– Все шутишь. Ну, шути. Только ты забыл еще кое о чем.

– О чем?

– О тех двоих в Мурманске. У которых случился инфаркт!..

* * *

Тюрин уехал. Мамаев допил коньяк, не чувствуя ни вкуса, ни крепости. Все фибры его души дребезжали, вопили беззвучной сиреной. Телефонный звонок заставил его вздрогнуть. Он с опаской, как на мину, посмотрел на аппарат, но все же взял трубку.

– Приветствую вас, сударь, – раздался козлиный тенорок президента Народного банка Бурова. – Не возникло ли у вас желания пообщаться со мной? Не кажется ли вам, что у нас есть проблемы, которые самое время обсудить?

– Какие проблемы? – спросил Мамаев.

– Не понимаете? – удивился Буров. – Тогда посмотрите в окно. Всех благ, сударь.

Мамаев вышел в лоджию. Окно на шестом этаже старого дома, третье от угла справа, было черным, слепым. Мамаев напряженно всматривался в него, уже догадываясь, что сейчас произойдет.

Это и произошло: в окне вспыхнул свет.

Мамаев выскочил из квартиры, забарабанил в дверь Николая. Когда тот открыл, приказал:

– Быстро за мной!

На лестничной площадке над шестым этажом старого дома сидели два парня из службы Тюрина, пили пиво и играли в карты. При появлении Мамаева и Николая они вскочили и попытались спрятать бутылки.

– Кто старший? – спросил Мамаев.