– Кто старший? – спросил Мамаев.

– Я, – ответил один из них. – Шеф, мы...

– Звони!

Не обращая внимания на старушку, открывшую дверь, Мамаев пробежал по длинному, тускло освещенному коридору к комнате Калмыкова, с силой дернул ручку. Комната была заперта.

– Отпирай! – приказал он Николаю.

Тот вытащил из наплечной кобуры «Глок», сунул в замочную скважину ключ, рывком распахнул дверь и заорал, поводя стволом:

– Бросай оружие! Руки за голову!

В комнате не было никого. Ярко горела лампочка, освещая унылую обстановку. Пахло нежитью, пылью. Нетронутый слой пыли лежал на полу, на столе.

– Никого нет, – сказал старший из охранников, заглядывая через плечо Мамаева в комнату. – Мы дежурили. Если бы кто...

– Заткнись! – оборвал Мамаев.

Он стоял на пороге, напряженно ждал. Николай и охранники толпились в коридоре за его спиной, не понимая, что происходит. Из своей комнаты выползла вторая старушка, зашепталась с первой.

Через пятнадцать минут свет погас.

– Ну? – бешено спросил Мамаев. – Что скажете?

– Я понял! – поспешно сказал старший. – Шеф, я понял! Щелкнуло, слышали? Свети! – приказал он напарнику. – Сюда, на счетчики!

Луч фонаря осветил черные коробки на стене коридора. Провода от счетчиков расходились по коммуналке. Охранник проследил, к какому из них ведет проводка из комнаты Калмыкова, приказал напарнику принести стул. Взгромоздившись на него, пошарил над счетчиком, резко дернул. В руке у него оказалась черная пластмассовая коробка с торчащими из нее проводами.

– Это таймер, шеф, – объяснил охранник. – Одно время такие продавались во всех хозмагах. Включает и выключает свет, радио, телевизор.

– Это не мы, не мы, – испуганно зашуршали старушки. – Это Васька‑сантехник, больше некому! Выселить его, алкоголика. Как начал пить с земляком, так и пьет, так и пьет!

– С каким земляком? – спросил Мамаев.

– Не знаем мы. Земляк к нему приезжал. Так с той поры и пьет без просыху!

Васька‑сантехник лежал в своей комнате на тахте, храпел и никаких других признаков жизни не подавал. По всем углам валялись пустые бутылки. Початая бутылка «Привета» стояла на столе среди остатков закуски.

– Водка‑то хорошая, не паленка, – заметил Николай.

Все попытки пробудить сантехника ни к чему не привели. Он мычал, лягался, но глаза так и не открыл.

– Останетесь с ним, – приказал Мамаев охранникам. – Когда очухается, допросить. Что за земляк, кто, какой, откуда, когда был. Допросить с пристрастием! Ясно?

– Как это? – насторожился старший. – Пытать, что ли?

– Да, пытать! – гаркнул Мамаев. – Не давать похмелиться!

– Это пожалуйста, – обрадовался охранник. – Это сколько угодно! Расколем, шеф, все расскажет!

* * *

Вернувшись к себе, Мамаев взялся было за бутылку «Хеннесси», но тут же решительно убрал ее в бар.

– А вот это правильно, Петрович, – одобрил Николай. – Не время бухать.

– Пошел на ...!

Николай обиженно поджал губы и направился к двери.

– Сиди! – приказал Мамаев. – Уйдешь, когда разрешу!

Его колотило от ярости. Его загоняли в угол. Его, Мамаева, загоняли в угол! Но он уже знал, что делать.

Он отыскал в записной книжке нужный номер. Это был домашний телефон заместителя начальника питерского СИЗО «Кресты».