– Зачем я здесь? – повторил я свой вопрос.

– Вы первый из Смотрителей, путешествующих на Солитэр, – ответил он. Эти слова относились ко мне, но его взгляд по‑прежнему был обращен на Тремблея. Ощущение патологической зачарованности, не покидавшее меня, похоже, не оставляло и самого Рэндона.

– Трудно поверить, не правда ли? – продолжал он, его голос доносился вроде как бы издалека. – Уже семьдесят лет как открыт феномен «Пульт Мертвеца», и ни одного Смотрителя на борту.

Я поежился, по телу побежали мурашки. Какое тут «открытие»! На том первом корабле, которому удалось прорваться на Солитэр, все произошло благодаря какому‑то сверхвезению, не больше, если слово «везение» было бы здесь уместно. Научная экспедиция одного из университетов на протяжении нескольких дней носилась по краю Облака в бесплодной попытке понять и рассчитать, почему полеты по траектории Мьолнир невозможны на этом участке пространства, как вдруг ни с того, ни с сего корабль снова каким‑то фантастическим образом оказался на прежней траектории, что дало ему возможность совершить десятичасовой полёт внутри системы Солитэра. Они так были поглощены своими расчетами, подсчётами и возней с оборудованием, что никто на борту не смог понять, в чем было дело, пока не добрались до системы, и тогда только заметили, что человек, управлявший кораблем с места первого пилота, – не живой. Он скончался от апоплексического удара по странному совпадению именно тогда, когда они почти вплотную подошли к Облаку.

Позднее им удалось‑таки придти к правильному заключению, но для этого пришлось проторчать в этой системе почти два месяца. Всякого рода дружеские связи в таких условиях возникают быстро. Было очень интересно, как все это у них выглядело в ожидании, кто станет следующей кандидатурой на тот свет, чтобы остальные могли вернуться восвояси… По моему телу прошла волна озноба.

– Смотрители считают: «Пульт Мертвеца» – одна из форм человеческого самопожертвования, – сказал ему я.

Рэндон продолжал терпеливо разглядывать меня. Но за его самодовольной искушенностью скрывался внутренний протест, предложенный мной этический вариант явно не устраивал его.

– Вы здесь не для того, чтобы заниматься обсуждением проблем общественной морали, – ядовито заметил он. – А затем, чтобы ответить, представляет ли собой данное Облако нечто живое?

Я почувствовал себя так, будто разом обрушились все страхи, пережитые в детстве, окутывая меня полузабытыми призраками прошлого. Значит, моя задача – обнаружить присутствие некоего единства, способного хладнокровно осуществлять контроль над телом мертвого человека.

– Нет, – только и смог произнести я. Рэндон выпрямился.

– Что значит нет? Что, живое?

Руки Тремблея манипулировали, изменяя курс «Вожака» на некоторое количество градусов вдоль извилистой, постоянно меняющейся траектории Солитэра… Внезапная боль пронзила мое тело.

– Я хотел сказать, что не смогу это сделать…

Лоб Рэндона наморщился.

– Послушайте, Бенедар, поверьте, от вас не ждут никаких чудес…

– Я этого не сделаю, – пришла на ум первая попавшаяся фраза.

Головы всех присутствовавших в рубке повернулись ко мне. Даже Рэндон как‑то сник.

И, если мне предстоит опуститься в ущелье, темное, как сама смерть, я не побоюсь ее, поелику ты – рядом со мной.

Я набрал в легкие побольше воздуха и приказал себе быть хладнокровным и выдержанным.

– Мистер Келси‑Рамос, человек, сидящий там, – мёртв.

– Он – приговоренный к смерти преступник, – вставил Айкман. В его тоне чувствовалось злорадное наслаждение теперешним моим состоянием.