– И не надо сарказма, черт возьми. Вы хоть понимаете, что сейчас я должен был находиться на банкете у лорд‑мэра, пить лучший в мире сидр «Кантри‑мэнор» и кушать волованы?

– Это вредно для здоровья, – предупредил Бэнкс. – Вам полезнее находиться здесь.

Гленденинг одарил его лукавой улыбкой:

– Может, в этом вы и правы, дружок. – Он пригладил серебристую шевелюру. – В общем, его почти наверняка убили ударом в заднюю часть головы. Разумеется, я смогу сказать точнее, когда он будет лежать у меня на столе, но пока сгодится и такое заключение.

– Время смерти?

– Не больше двух‑трех часов назад. Трупное окоченение еще не началось.

Бэнкс посмотрел на часы. Пять минут десятого. Миссис Тэннер, видимо, провела здесь около часа, что еще больше сужает интервал. Допустим, время убийства – между шестью и семью часами вечера. Видимо, она совсем ненамного разминулась с убийцей, а значит, она очень везучая женщина.

– Может быть, он напился, упал и разбил себе голову? – спросил Бэнкс. Он знал, что это маловероятно, но должен был задать этот вопрос. Не стоит тратить время и ценные полицейские ресурсы на бытовой несчастный случай.

– Почти наверняка – нет, – ответил Гленденинг, взглянув на кочергу. – Начать с того, что в таком случае он бы, скорее всего, лежал на спине, а во‑вторых, судя по форме раны, а также по наличию крови и волос на этой вот кочерге, я бы заключил, что на сей раз орудие убийства долго искать не придется. Возможно, вы снимете с нее отличный чистенький набор отпечатков пальцев и вернетесь домой еще сегодня вечером, как раз когда пора будет в кроватку.

– Мечтать не вредно, – буркнул Бэнкс, буквально ощущая, как от него ускользает очередной уик‑энд. Почему убийцы не совершают свои преступления по понедельникам? Пятничные убийства превращаются в настоящую головную боль не только из‑за перспективы пахать весь уик‑энд, но и потому, что на выходных люди обычно разъезжаются кто куда. Конторы закрываются, сотрудники посещают родственников, все замедляет ход. Между тем в любом расследовании решающую роль играют первые сорок восемь часов.

– Кочерга была под рукой, – заметил он, – а значит, тот, кто это сделал, возможно, вовсе и не готовился к убийству. Или же хотел, чтобы убийство выглядело непредумышленным.

– Рассуждать об этом предоставляю вам. Насколько я понимаю, теперь он принадлежит коронеру. Можете убирать тело, когда закончит этот ваш Картье‑Брессон.

Бэнкс улыбнулся. Он заметил, как Питер Дарби за спиной у Гленденинга показал доктору язык. На осмотре места преступления они вечно путались друг у друга под ногами и демонстрировали, насколько этим утомлены; при этом больше никогда и нигде они не встречались.

Уже нельзя было не замечать бурную деятельность, в остальной части дома, где так и кишели ребята из криминалистического отдела. Толстые кабели змеились по зимнему саду, они были подключены к ярким прожекторам, отбрасывавшим на стены тени мужчин в защитных костюмах. С отчетливым чувством, что он всем мешает, Бэнкс осторожно двинулся к зимнему саду. Ветер по‑прежнему рвал и метал, и иногда казалось, что он вот‑вот сорвет и унесет это хрупкое строение, – тем более что дверь оставили открытой, чтобы протянуть кабели.

Следующим прибыл сержант Стефан Новак, координатор работ на месте преступления; кратко поприветствовав Бэнкса и Энни, он сразу приступил к работе. Его задачей было осуществлять связь между учеными и сыщиками, при необходимости переводя жаргон тех и других на удобопонятный английский, и он с этим прекрасно справлялся, в чем ему, безусловно, помогали ученые степени по физике и химии.

Бэнкс не раз замечал, что существуют люди, способные часами стоять и глазеть, как другие работают.