– А какова моя роль в ваших… э‑э… планах?

– Вы, как и я, знаете, что о работе полицейских судят по достигнутым результатам. Изучая ваш весьма извилистый профессиональный путь, я заметила, что вы действительно достигаете результатов. Возможно, не всегда традиционными способами, возможно, не всегда теми способами, которые предписывает закон, однако вы их достигаете. Может быть, для вас станет неожиданностью и то, что в вашем послужном списке сравнительно мало пометок о неблагонадежности. Иными словами, вам удается вывернуться. Как правило. – Она откинулась назад, улыбаясь. – Когда доктор спрашивает вас, сколько вы пьете, что вы ему отвечаете?

– Я вас не совсем понимаю…

– Бросьте. Я не о пьянстве. Что вы ему ответите?

– Ну, пару рюмок в день, что‑то в этом роде.

– А знаете, как поступит ваш доктор?

– И как же?

– Он сразу же мысленно удвоит цифру. – Она опять наклонилась вперед. – Я хочу сказать, что все мы лжем в подобных вопросах, и вот это, – постучала она пальцами по лежащим перед ней папкам, – попросту говорит о том, что те случаи, когда вас ловили за руку на чем‑то не стопроцентно праведном, – это всего лишь верхушка айсберга. И это хорошо.

– Вот как?

– Да. Мне нужен человек, который умеет выворачиваться. Я не желаю, чтобы вы получали пометки о неблагонадежности, потому что они бросят тень и на меня, но мне по‑настоящему нужны результаты. И вы их добиваетесь. Меня это устраивает, и, когда я покину эту забытую Богом пустыню, полную пастухов‑скотоложцев и пьяниц, буянящих в пабах субботними ночами, я хочу, чтобы мой послужной список был безупречен. И это может случиться скорее, чем нам кажется, если министерство внутренних дел продолжит свой курс. Полагаю, вы читаете газеты?

– Да, мэм, – ответил Бэнкс.

Недавно в министерстве сочли, что многие из полицейских управлений небольших графств, таких как Северный Йоркшир, не готовы к охране правопорядка в современном мире. Поэтому поползли слухи о том, что их объединят с более крупными управлениями соседних регионов, а значит, полицию Северного Йоркшира может поглотить полиция Западного Йоркшира. О том, что случится с нынешними сотрудниками, если такая встряска действительно намечается, не было сказано ни слова.

– И вы можете мне обеспечить этот безупречный послужной список, – продолжала суперинтендант Жервез, – а в благодарность я прикрою вас. Пейте при исполнении, расследуйте версии самостоятельно, исчезайте на целые дни, не доложившись начальству. Я закрою на это глаза. Но, занимаясь всем этим, имейте в виду: будет лучше, если, черт побери, всем этим вы будете заниматься ради того, чтобы раскрыть дело, и лучше, черт побери, раскройте его побыстрее, а я, черт побери, присвою все лавры себе. Не сбавляйте ход. Я по‑прежнему понятно выражаюсь?

– Да, мэм, – ответил потрясенный Бэнкс, испытывая и восхищение, и трепет при виде зрелища неприкрытого честолюбия, которое перед ним развернулось и которое, как выяснилось, работает ему на благо.

– И если вы переступите черту, убедитесь, черт вас возьми совсем, что вы не попадетесь, иначе вы будете сами защищать свою задницу, – предупредила она. Потом расправила воротничок своей белой шелковой блузки и изящно откинулась на спинку кресла. – А теперь, – проговорила она, – вы ведь должны успеть на поезд, не так ли?

Бэнкс встал и пошел к двери.