|
Одни переоделись, лезли к сундуку другие: - Ай да парень! Одел боярином. - Отаман, - в парчу его обрядить! - Тут ему коц с аламом, с кружевом! - Не одежет - чижол! - Эй ты! Как тебя, отаман? - Одейся! - А ну, нет ли там турского кафтана? - Эво - бери-и! На ище колпак с прорехой, с запоной. - Пускай буду я, как из моря, с зипуном... Иные в толпе не переобувались, ходили в своих неуклюжих сапогах, - то были осторожные: - Ежели бежать надо, так одежу кинуть, а сапоги свои... Херувимы, писанные по золоту среди крестов, спиралей, голубых и красных цветов, неподвижно глядели на гостей, небывалых раньше в покоях царского свояка. - Эй, други-и! Винца ба! - Соскучал за солью ходить, хо-хо-хо, бражник... - Сыщем вино-о! - Гляньте - птича! - Диковина - лопочет по-людски! - На кой ее пуп! Не диво, кабы сокол! Иные обступили клетку тянутого серебра, совали в клюв зеленому попугаю заскорузлые пальцы: - Долбит, трясогузая! - Щипит! - Бобку нашли, младени? Шибай на двор! Выбросили клетку с птицей в окно. Коротко сгрудились перед тяжелой дубовой дверью с узорами из бронзы на филенках, нажали плечами - не подается: - Подай топоры! Стук - и вылетели дубовые филенки. - Тяни на себя-а! Дверь сломана, - хлынули в горенку, мутно сиявшую золотой парчой вплоть до сводчатого потолка. Окна завешены. На вогнутых плафонах с узорами синими и красными - фонари из мелких цветных стекол на бронзовых цепочках; в фонарях горят свечи. Под балдахином из желтого атласа кровать, на кровати - растрепанная и очень молодая женщина. - Сестрица царицы! - На пуп нам ее - тут девки есть! На низких табуретах, обитых алым бархатом, в головах и ногах боярыни - две девицы, обе русые, в голубых сарафанах. Толпа смыла обеих. Скоро и буйно сорвали с девиц шелковые сарафаны, сбороздили заскорузлыми руками девичьи венцы с жемчугом, растрепали волосы. Больная боярыня с усилием поднялась над подушками и слабо крикнула: - Не надо! - Хо-хо-о! Не будь ты сестра царицы, мы б тя помяли. - Пяль, робяты! - На полу мякко! - Чего ты? Шибай им рубахи на голову! - Жадной, обех загреб! Девицы онемели от ужаса, стиснув зубы и закатив глаза, вертелись в грубых руках, падали, но их подхватывали. Тяжелый вошел в горенку, отбросил занавес окна, - летнее солнце хлынуло в сумрак. Раздался голос, слышный ранее на всю площадь: - Зазвали в отаманы - слышьте слово! Девок насилить - или то работа! Сечь топорами - наша правда! Послушались голоса. Девиц, помятых, растрепанных, кинули на кровать боярыни, как снопы соломы. Шиблись обратно в другие покои, - срывали со стен многочисленные образа, разбивали киоты, сдирали серебряные ризы с ладами и жемчугом. |
