Только тогда я утрату, опомнясь, заметил, когда мы

         Холма святого и древнего храма Цереры достигли.

         Там собрались мы, убогий остаток троян, – а Креузы

         Не было, к горю сопутников, сына, отца и супруга.

         О! кого из людей и богов я не клял, исступленный!

         Было ли что для меня и в паденье Пергама ужасней?

         Сына Иула с Анхизом-отцом и с Пенатами Трои

         Спутникам вверив, в излучине дола велю им укрыться;

         Сам же, блестящей одетый броней, возвращаюся в Трою.

         Вновь решено боевые труды испытать, по горящим

         Стогнам Пергама промчаться и грудь под удары подставить.

         К темному прагу ворот, чрез который мы вышли из града,

         Прежде спешу, чтобы, снова по свежему нашему следу

         Трою пройдя, замечательным оком всмотреться в приметы;

         Всюду ужас! даже молчание в трепет приводит!

         К дому Анхиза – не там ли она, не туда ли ей случай

         Путь указал – я бегу, но данаи уж грабили дом наш;

         Все испровергнуто; с воплями враг по обители рыскал;

         Пламень пожара уже прошибал из – под верхний кровли;

         Вихрем взвивалися искры, и в воздухе страшно гремело.

         Я обратился к Приамову дому, к высокому замку:

         Боги! боги! в притворе пустого Юнонина храма

         Зверский Улисс и Феникс у добычи стояли на страже:

         Там сокровища Трои, богатства сожженных святилищ,

         Чаши златые, престолы богов, и убранства, и ризы

         В грудах лежали; младенцы и бледные матери длинным

         Строем стояли вблизи.

         Презря меня окружавшую гибель, дерзнул я во мраке

         Голос возвысить; печальный мой клик раздавался по стогнам.

         «Где ты, Креуза?» – взывал я, взывал… но было напрасно.

         В яростном горе по грудам разрушенных зданий я бегал.

         Вдруг перед очи мои появилася призраком, легкой

         Тенью она… и казалась возвышенней прежнего станом.

         Я ужаснулся, волосы дыбом, голос мой замер.

         Тихо с улыбкой, смиряющей душу, сказала Креуза:

         «Тщетной заботе почто предаешься, безумно печалясь?

         О Эней, о сладостный друг, не без воли бессмертных

         Было оно: мне не должно идти за тобой из Пергама;

         То запрещает владыка небес, громодержец Юпитер.