Разложив на столе сэндвичи, маринованные огурчики и салат, она выдыхает:

– Знаю, – она разворачивает свой сэндвич, – ты не ожидала меня увидеть. Надеюсь, ты не сердишься.

Сэндвичи пахнут так вкусно, что я даже не приподнимаю бровь в ответ на ее предположение. Вместо этого я откусываю большой кусок, и мое настроение немедленно улучшается. Пастрами – это очень вкусно.

Я откидываюсь на спинку стула и наслаждаюсь едой. Не могу не признать, мне приятно, что в апартаменты заглянул новый человек. В компании Мэрилин я совсем не беспокоюсь из-за того, что не могу ответить, ведь она и сама болтает без остановки.

Но теперь воцаряется тишина. Мэрилин берет свой сэндвич обеими руками и откусывает. Потом издает стон:

– Ох, какая вкуснятина!

Она права. Я в жизни не пробовала такого вкусного сэндвича с пастрами. Теперь «Карнеги Дели» будет моим любимым заведением.

– А вот еще один сюрприз. – Она достает из другого пакета зеленую меловую доску вроде той, на которой пишет Рэй-младший в подготовительном классе.

– Держи, – Мэрилин пододвигает ко мне доску и две коробочки с белым мелом, – на обороте есть губка.

Это очень милый жест, но мне становится грустно. Никто другой об этом не подумал. Ко мне приходили мои родные, Норман и пара ребят из группы. Они говорили со мной так, будто точно знали, что я скажу в ответ. Но Мэрилин хочет поговорить по-настоящему. И с помощью доски я смогу ей ответить.

В наших последних письмах мы обсуждали брак. Я беру доску, достаю мелок и пишу прописными буквами (так быстрее, чем печатными): «Ты ведь вышла замуж месяц назад?»

Я передаю доску Мэрилин. Она читает написанное, вытирает пальцы салфеткой, ставит локти на стол и подпирает рукой подбородок.

– Да, я вышла за Джо Ди Маджо, я же рассказала тебе в последнем письме. Я правда его люблю. Я думаю, он именно тот, кто мне нужен. Давно пора было найти такого человека, не правда ли?

Я киваю, улыбаюсь и откусываю от сэндвича еще один кусок.

Мэрилин отпивает глоток колы Diet Rite.

– А как твои дела? Как личная жизнь?

Я задумчиво сжимаю губы. Это будет непросто. Я беру доску и несколько секунд смотрю на нее, пытаясь сообразить, как мне рассказать Мэрилин про мою личную жизнь в нескольких словах. Но сложнее всего решить, с чего начать.

Норман отменил европейские гастроли «Джаза в филармонии», как только узнал про предстоящую операцию. Это само по себе было плохо, но через несколько дней я сообразила, что еще долго не смогу повидаться с Тором.

Я скучаю по Тору. Мэрилин знает про него и про нашу с ним дружбу. Но, черт побери, до чего же сложная и нелепая ситуация – влюбиться в белого мужчину из Норвегии.

Мэрилин – единственная, с кем я могу о нем «поговорить».

Я пишу одно-единственное слово: «Тор».

– Он по-прежнему шлет тебе письма, да?

Я киваю.

– С твоим голосом все будет хорошо, и ты увидишься с Тором в следующий раз, когда окажешься в Европе. А ты там непременно окажешься. У тебя впереди еще не одна поездка, концерт, гастроли по ту сторону Тихого или Атлантического океана. А он, кажется, никуда не спешит, так что просто подожди. – Слова Мэрилин и ее уверенная улыбка меня успокаивают. Мое раздражение от ее внезапного визита бесследно испарилось. Приятно с кем-то поговорить, пусть даже мне приходится писать на доске.

– Завтра я загляну к тебе снова, принесу кое-что из другого ресторана, который я люблю. На Среднем Манхэттене есть одно местечко с превосходной итальянской кухней, там готовят отличную лазанью.

По этим словам создается впечатление, будто она вот-вот встанет, соберет вещи и пойдет к выходу.