Мария медленно обвела взглядом всех троих и хрипло сказала:

– Вы так добры ко мне. – Она сделала неудачную попытку улыбнуться. – У девицы истерика. Да?

– Наверное, не совсем так, – ответил Гамильтон. – Но сейчас не время говорить об этом. Лучше постарайтесь заснуть. Думаю, Рамон нальет вам еще чуть‑чуть, чтобы лучше спалось. О, черт!

Смит, который, видимо, почувствовал, что достаточно долго сохранял дистанцию, решил наконец приблизиться, всем своим видом выражая недовольство по поводу слишком тесной близости Марии к трем мужчинам. Когда он бухнулся на колени рядом с ней, Гамильтон встал и ушел от костра, а близнецы последовали за ним.

– Да, сеньор Гамильтон, – протянул Рамон. – Дикие кабаны, пираньи, анаконда, больная девушка и злодей... Выискать такое дивное место для отдыха, да еще в такой избранной компании, – это редкий дар!

Гамильтон только взглянул на него и молча отправился в лес за очередной порцией дров.

* * *

Ранним утром Гамильтон повел остальных участников экспедиции, выстроившихся в цепочку, через джунгли. Шли по твердой земле – местность постепенно поднималась над уровнем воды. Через два часа после начала движения Гамильтон остановился и подождал, пока подойдут другие.

– С этого момента – никаких разговоров. Ни единого слова. Смотрите под ноги, чтобы даже сучок не хрустнул. Понятно? – Он посмотрел на Марию, которая выглядела бледной и измученной, не столько от ходьбы, сколько оттого, что всю ночь не могла заснуть из‑за пережитого потрясения. – Идти недолго, самое большее полчаса, затем отдохнем и продолжим путь во второй половине дня.

– Со мной все в порядке, – сказала Мария. – Просто я начинаю ненавидеть эти джунгли. Наверное, сейчас вы снова скажете, что меня никто не заставлял сюда соваться.

– Что, змеи на каждом дереве?

Мария кивнула.

– Пусть вас это больше не тревожит. Вам больше не придется ночевать в лесу. Это я тоже обещаю.

Трейси медленно произнес:

– Я так понимаю, что это может означать только одно: сегодня вечером мы будем в Затерянном городе.

– Если все пройдет, как я рассчитываю, то да.

– Вы знаете, где мы находимся?

– Знаю.

– Знали еще с тех пор, как мы покинули судно.

– Верно. Но почему вы так решили?

– Потому что с тех пор вы ни разу не взглянули на компас.

* * *

Через полчаса, как и обещал, Гамильтон остановился, прижал палец к губам и подождал, пока подойдут остальные. Говорил он шепотом:

– Ради вашей жизни. Ни звука. Оставайтесь в укрытии, пока я не скажу. Сейчас на четвереньках, потом ляжете на землю и будете ждать моего сигнала.

В полном молчании все двинулись вперед на четвереньках. Гамильтон упал на живот и медленно продвигался, отталкиваясь локтями и пальцами ног. Он снова остановился и подождал, пока к нему не подтянутся остальные. Потом указал вперед, между деревьями. Внизу перед ними, в покрытой буйной зеленью долине, расположилась индейская деревня. Там было несколько десятков больших хижин, а в центре – очень большая общинная хижина, которая, судя по виду, могла вместить не менее двухсот человек. Селение казалось опустевшим, и вдруг появился меднокожий мальчуган с кремневым топориком в одной руке и орехом – в другой. Он положил орех на плоский камень и принялся колотить по нему топориком. Это было похоже на сценку из каменного века, из доисторических времен. Из той же хижины вышла статная женщина с такой же медно‑красной кожей и с улыбкой взяла ребенка на руки.

Трейси удивленно сказал:

– Что за цвет кожи? Что за наружность? Они не индейцы!

– Тише! – приказал Гамильтон.