– Это произошло довольно давно. Помните, в Ромоно, в отеле "Де Пари" вы говорили о моих поисках "золотого народа"? Я забыл тогда упомянуть, что когда‑то уже встречался с этим племенем. Вот они перед вами, дети Солнца.

– А доктор Хьюстон все еще в Затерянном городе? – спросила Мария.

– Да, он все еще там. Пойдемте, эти добрые люди хотят оказать вам гостеприимство. Но прежде я должен дать вам кое‑какие объяснения.

– Самое время! – заметил Смит. – Зачем понадобилась вся эта комедия, зачем нужно было красться к ним?

– Подойди мы сюда всей группой, индейцы просто убежали бы от нас. У них есть серьезные основания бояться людей из внешнего мира. Мы, по какой‑то иронии называющие себя цивилизованными людьми, хотя во многих отношениях индейцы гораздо цивилизованнее нас, – мы несем им так называемый прогресс, так называемые перемены, так называемую цивилизацию, которые губительны для них, а также болезни, которые убивают их. У них нет естественного иммунитета к кори или гриппу. Для них эти болезни – все равно что бубонная чума для средневековой Европы и Азии. За две недели может погибнуть половина племени. Именно так и случилось с индейцами из Тьерра‑дель‑Фуэго. Добрые миссионеры дали им одежду, главным образом для того, чтобы женщины смогли прикрыть свою наготу. Одеяла были взяты из больницы, где только что прошла эпидемия кори. В результате почти все племя вымерло.

– Выходит, наше присутствие здесь представляет для них угрозу? – спросил Трейси.

– Нет. Почти половина племени мускиа погибла от гриппа и кори. Здесь живут те, кто сумел выжить, приобретя естественный иммунитет таким вот тяжким способом. Как я уже говорил, их нашел доктор Хьюстон. Хотя он известен главным образом как исследователь, делом его жизни было совсем иное. Хьюстон был основателем Национального фонда для индейцев и первым из так называемых сертанистов – людей, знающих жизнь джунглей и посвятивших свою жизнь защите индейцев от цивилизации и от так называемых цивилизованных людей. Конечно, некоторые из племен действительно настроены враждебно – их совсем немного, ведь коренных индейцев в Бразилии вообще осталось не более двухсот тысяч, – но их враждебность продиктована страхом и вполне понятна. Даже в наше время эти цивилизованные господа из внешнего мира – и, кстати, не только бразильцы – расстреливают индейцев из автоматов, взрывают их динамитом с воздуха и дают им отравленную еду.

– Это для меня полнейшая новость, – сказал Смит, – а ведь я живу в этой стране уже очень давно. Откровенно говоря, мне трудно поверить в услышанное.

– Серрано может подтвердить.

– Я подтверждаю, – откликнулся Серрано. – Насколько я понимаю, вы тоже состоите в обществе сертанистов.

– Да. Эта работа не всегда приятная. У нас бывают неудачи. Как вы видели, чапаты и хорена не слишком поддерживают идею сотрудничества с внешним миром. К тому же мы невольно несем с собой различные болезни. Пойдемте, вождь Корумба приглашает всех на обед. Вкус еды может показаться немного странным, но, уверяю вас, никто не отравится.

* * *

Час спустя гости все еще сидели вокруг грубо сколоченных столов, расставленных возле общинной хижины. На столах лежали остатки прекрасного, хотя и несколько экзотического угощения: дичь, рыба, фрукты и всякие незнакомые деликатесы, о происхождении которых лучше было не спрашивать. Все это запивалось довольно крепким напитком. По окончании обеда Гамильтон от общего имени поблагодарил вождя Корумбу, а затем повернулся к остальным участникам экспедиции:

– Нам пора двигаться дальше.

– Меня тут кое‑что заинтриговало, – сказал Трейси. – Никогда в жизни не видел столько золотых украшений.