|
— Ваше высочество… Я улыбался, кланялся, сэр Жерар надул, сказав, что будут всего трое новых послов, но вывернется, дескать, в самом деле всего трое новых, а остальные — старые, привычные, но по этикету и они должны раз в год представать перед мои очи и подтверждать, что да, все по- прежнему, отношения крепнут и развиваются, даже если это не совсем так. Последним был красивый и надменный вельможа, слишком статный и крепкий для дипломата, я увидел в нем бывалого воина, сменившего рыцарский панцирь на роскошный камзол дипломата. — Ваше высочество, — сказал он учтиво, — мои поздравления от моего короля в связи с громкими победами! Позвольте преподнести вам в дар от нашего королевства. Он красиво повел кистью в воздухе, двое слуг торопливо поднесли ему ларец из редких пород дерева. Посол откинул крышку и бережно достал изящный кинжал в дорогих ножнах, отделанных драгоценными камнями. — Из кузницы гномов нашей страны, — произнес он торжественно, — этот кинжал не сломать, не согнуть. Даже затупить никому не удастся. — Красивая вещь, — признал я. — Что за королевство, в котором делают такие прекрасные вещи? — Эбберт, — произнес он громко и торжественно. — Королевство Эбберт, ваше высочество! Я застыл на миг, затем спросил сдавленным голосом: — А король там… все еще Харбиндер? Он ответил со всем почтением: — Да, король правит сурово и уверенно. Я покачал головой. — Я не приму этот дар. А к Харбиндеру скоро приду сам. Не с кинжалом, а с длинным мечом. Он отшатнулся. — Ваше высочество! Я проговорил медленно, ярость вскипела так моментально, что я едва успевал душить ее в себе, пока не начали лязгать зубы: — Это проклятое королевство… будет уничтожено!.. Город Вифли, где все жители отказали в куске хлеба и глотке воды жаждущим странникам, будет стерт с лица Земли! А то проклятое место, где он некогда стоял, будет вспахано и предано проклятию!.. Он побледнел, несмотря на стойкость воина, а я поднялся во весь рост и сказал громовым голосом, раскатившимся по залу и даже коридорам: — А король Харбиндер не найдет себе убежища не только в Эбберте, но и нигде на белом свете!.. Я сказал!.. Он поклонился и, не смея поднять взгляд, попятился, а там исчез, словно испарился. Отец Дитрих приблизился ко мне, взял за руку и крепко сжал. — Сын мой, — сказал он настойчиво, — на тебе лица нет. Господи, да тебя всего колотит! Что вызвало твою ярость? — Святой отец, — ответил я, дыхание мое вырывается с хрипами, я то и дело останавливался, чтобы ухватить глоток воздуха, — это проклятое королевство, где забыли Господа и нет ни одной церкви… Потом, когда закончим это, я расскажу подробнее. — Да уже закончилось, — сказал он. — Этот был последним. Сейчас прием плавно переходит в пир и веселье. — Дальше его ведет леди Розамунда, — сказал я. — Что-то она непривычно тихая. Леди Розамунда возразила: — Я все время улыбалась!.. Уже рот болит, от таких усилий морщины могут появиться. Тогда я вам этого не прощу! — Пойдемте, отец Дитрих, — сказал я. |
