|
— Я сама не знала очень долго, — сказала она, — хотя в детстве чувствовала нечто… а потом эти странные сны о предначертании… но когда маги пришли во дворец и долго общались с моим отцом, а потом с моими наставниками… — Вы поняли больше, — сказал я. — Даже больше, чем… больше. — Мне тоже трудно бывает объяснить свое, — сказал я. В коридоре послышались шаги, голос Зигфрида, наконец распахнулась дверь, быстро вошли Альбрехт, а за ним осторожно Клемент и Сулливан с Мидлем. Все четверо малость ошалели, увидев нас в креслах у камина и с фужерами вина в руках, словно ожидали застать драку. Альбрехт тут же зыркнул на блюдо с крошками от пирожных, поклонился и сказал не своим голосом: — Ваше высочество, мы пришли по важному делу. Но вообще-то можем и в другой раз. Вообще-то да, это разумная мысль… Клемент сказал поспешно басом, это прозвучало комично, будто слон пытался держаться мышью: — Да-да, мы лучше попозже… Я ответил небрежно: — Ничего, мы тоже как раз обсуждаем с принцессой внутриполитические проблемы региона и глобальные последствия социальных сдвигов в сознании простого благородного сословия. Клемент и Сулливан переглянулись, оба ничего не поняли, но на Аскланделлу посмотрели с уважением и даже опаской. Бобик тоже приоткрыл глаз, посмотрел на них, потом на Аскланделлу. Она помолчала, мне показалось, что на меня взглянула с немым укором. — Да, — проговорила она с неохотой, — именно сдвиги… — Серьезные, — сказал я. — И весьма неожиданные. Лорды смотрели то на нее, то на меня. — Но значительные, — согласилась она. — Хотя и медленные, — уточнил я. — Зато осторожные, — добавила она. — Уверена, ваши лорды такого же мнения. Альбрехт сказал поспешно: — Конечно же, такого! Попробовали бы не такого! Его высочество бывает тяжеловат на руку в гневе. Вы еще не заметили? Она посмотрела на меня вроде бы с опаской. — Еще нет… — Значит, у вас еще все впереди, — пообещал Альбрехт. Она сказала вежливо: — Тогда лучше покину вас, пусть его высочество отдохнет от серьезных разговоров, а то у него глаза какие-то… уже почти как у человека. Они все склонились в почтительнейших поклонах и замерли, пока она неспешно, дочери императоров и даже королей все обязаны делать неспешно, шествовала к выходу. Бобик посмотрел вслед, даже сделал движение приподняться и хотя бы проводить, но герцог Мидль уже забежал вперед и распахнул перед нею обе створки, поклонился еще раз, уже спине, и вернулся довольный и сияющий, как же, услужил даме, это так важно, так важно в наше рыцарско-галантерейное время. Альбрехт повернулся ко мне, лицо серьезное, сказал неприятным тоном: — Ваше высочество, у нас сложилось впечатление, что мы с этой коронацией что-то слишком торопимся. — Это не вы торопитесь, — ответил я. — Это я тороплюсь. Садитесь, дорогие друзья, объясню… Да садитесь же, я говорю не из вежливости, а чтобы не попадали и не поломали мне тут мебель, что уже и не моя, а короля Леопольда, оказывается! И откуда он взялся… Они сели, я хотел было угостить их вином, но решил, что это слишком, только что старался перед Аскланделлой, но там обошлось пирожными, а эти целого быка сожрут. |
