|
А как неслись, бы-вало, Акимовы сани, как пели полозья! Дух захватывало у Романа, он забывал обо всем, сливаясь душою с этим ветром, полем, с озорным гиканьем Акима, становясь почти бесплотным ангелом удали, простора и страсти. – Пошла! Пошлааа! – кричал Аким, нахлестывая лошадь по сытому крупу, но она и без то-го мчалась во весь дух, нещадно разбрызгивая дождевую воду. Крутой Яр был совсем рядом – дома приблизились, засверкала чистая поверхность речки, деревья уже тянулись к Роману, уж до церкви было рукой подать. Показалась развилка. – Как, через Яр, Роман Лексеич? – крикнул Аким. – Нет! Давай окружной! – очнулся от опьяняющего забытья Роман, решив в последнее мгновенье прежде все же встретиться с родней. Аким послушно потянул правую вожжу и дрожки, сбавив ход, стали огибать Крутой Яр по берегу реки. – Ромушка! Мальчик мой! – Лидия Константиновна торопливо спускалась по широкому деревянному крыльцу, придерживая черную кружевную шаль, сползающую с ее худых плеч. Спрыгнув с еще не остановившихся дрожек, сняв шляпу и улыбаясь, Роман шел ей на-встречу. – Боже мой! Рома! – выдохнула Лидия Константиновна, и тонкие руки ее опустились на мокрые плечи Романа. Стоя еще на ступеньках, она оказалась почти вровень с ним, поцеловала его влажный бледный лоб. – Тетушка… – пробормотал Роман, целуя ей руку. – Ромушка! – качала она головой, отстраняя и разглядывая его. – Господи, как ты вырос! Промок весь! – Пустяки, тетушка. – Я так волновалась, ужасно! Слава Богу! Акимушка! – Гладя Романовы волосы, она обра-тилась к Акиму, который отвязывал чемодан: – Спасибо тебе огромное! Просто спаситель наш. – Да что уж, Лидия Константиновна, – усмехнулся Аким, – мы завсегда… – Рома, Рома! – быстро повторяла она. – Как славно, что ты приехал. Как славно. – Я не мог не приехать, тетушка. Я же писал дяде Антону. – Да что ж с того – писал! Ты прошлый год тоже писал, а потом и не приехал. Ромашка ты, ромашка! – Она потрепала его по волосам, чмокнула в щеку. – Эге, слышу, слышу звуки жарких поцелуев! – раздался наверху громкий басистый голос Антона Петровича, и его полная большая фигура появилась в распахнутой двери. – Дядя Антон! – воскликнул Роман, и Лидия Константиновна с грациозным проворством уступила ему дорогу наверх. – Приехал, приехал, разбойник! – Ступеньки жалобно заскрипели под дядиными ногами, и через мгновенье он уже обнимался с племянником. Аким тем временем, высвободив из пут чемодан, поднес его к крыльцу: – Куда прикажете определить, Лидия Константиновна? – Снеси наверх, Акимушка. Не переставая усмехаться своей озорной цыганской усмешкой, Аким пошел в дом. – Ну, здравствуй, брат! – разжал объятия дядя, и они трижды поцеловались. Лидия Кон-стантиновна, смахнув краем шали слезы, смотрела на них. Дождь перестал. Редкие капли срывались с навеса над крыльцом, звучно падали в лужи. Лошадь спокойно стояла поодаль, пожевывая удила. – Ну, брат, – качнул осанистой головой Антон Петрович, – ты просто этакой Чайльд Га-рольд или Багратион! Эка! Усы-то, а усы! Красив, красив. Ничего не скажешь. – Да полноте, дядюшка, – отмахнулся Роман, – как хорошо, что вы здесь. И тетушка. И во-обще, – он оглянулся по сторонам, – как все мило. – Да, брат Рома, мы теперь здесь всерьез и надолго. Как Робинзон с Пятницей. – Значит, я – Пятница? – засмеялась Лидия Константиновна, кутаясь в шаль. – Хорошо, что не Баба-Яга! – Ты, Лидочка, – царица Савская, леди Годива, Жанна д'Арк нашего живописного захолу-стья! – зарокотал Антон Петрович, обнимая сразу Романа и Лидию Константиновну. |
