— Тогда мне стоит положиться на госпожу удачу! — Брис втянула в себя свежий холодный воздух. — Вы знаете, что, быть может, как раз на этом самом месте когда‑то находился Эдемский сад? — Она откинула прядь волос. — Вряд ли мы когда‑нибудь узнаем, почему Человек покинул его. Вспомните, ведь он уходил из рая не тайком, а с гордо поднятой головой. Разве это неудивительно?

Они помолчали.

— Вы так не похожи на людей, с которыми мне доводилось встречаться, — сказал наконец чужак.

— В каждом из моих собратьев есть что‑то от меня, а во мне — от каждого из них. Я жажду знаний. Быть может, именно эта черта определила путь, который и привел Человека к краху?

— Неужели это и впрямь была тяга к знаниям? Может, скорее, стремление обладать и повелевать?

— Не знаю, — пожала плечами Брис. — Могу сказать только одно. Есть много такого, что вызывает во мне стыд за свою расу. Но этот стыд не мешает мне гордиться нашими достижениями. Люди моего племени были истинными пионерами и воинами, они умели бросать вызов судьбе. Возможно, они часто оказывались там, где им нечего было делать; возможно, что им нередко приходилось наступать кому‑то на ноги или даже на горло, но они шли вперед и побеждали. И вопреки всему я горжусь тем, что я Человек. Наверное, это грешно.

— Не знаю, что и сказать, Но разрешите мне, прежде чем я покину вас, задать еще один вопрос. Допустим, что все сказанное вами в той или иной степени правда. Скажите, почему вы тратите свое время, изучая расу, которая обречена? Зачем вы хотите узнать, в чем истоки достоинств, недостатков и всевозможных причуд Человека?

— Вы имеете в виду меня лично? Чужак кивнул.

— Я не уверена, — медленно сказала Брис, — но если говорить абсолютно честно, то, возможно, мной руководит обида.

— Обида? На кого?

— На всех тех людей, которым довелось жить в эпоху расцвета Человека. Было время, когда весь мир принадлежал нам, но теперь мы остались у разбитого корыта, и виноваты в этом они, наши предки. Возможно, я просто жалею о том, чего лишена и что могло бы принадлежать мне по праву рождения.

— Вы действительно так думаете? — спросил чужак.

— Возможно. А возможно, мне просто нравится вдыхать воздух этой земли, как вдыхал его мой далекий предок много‑много веков назад. Разница лишь в том, что впереди его ждало великое будущее, а у меня есть только великое прошлое. Мне очень горько сознавать, что никогда больше не нарушит эту тишину ни зверь, ни птица, ни человек. Лишь шелест травы.

— Вы оплакиваете былое величие своего народа, верно?

— Нет, не верно. Прежде всего я хочу знать, как и почему это произошло и что сделало такой исход неотвратимым. А уж потом я решу, стоит ли плакать. А теперь, с вашего разрешения, Милнор, я пойду, мне нужно немного поспать.

— Понимаю. Если это не обидит вас, то я хотел бы сделать вам подарок.

— Подарок?

— Да, — кивнул; головой чужак, — его сделали руки Человека.

Брис с интересом ждала продолжения.

— Я думаю, — снова заговорил Милнор, — что если будете долго смотреть на него, то найдете ответы на большинство ваших вопросов.

— Я сильно сомневаюсь, что на свете существует такая вещь, которая поможет мне получить ответы на мои вопросы, — улыбнулась Брис.

— Одна есть, — ответил чужак.

Он открыл свою сумку и, пошарив в ней своей короткой и сильной рукой, достал древнейшее изделие рук человеческих, бережно протер его мягкой тряпицей и протянул его женщине.

Это было зеркало.

24. СВЯЩЕННОСЛУЖИТЕЛИ

Примерно к середине семнадцатого тысячелетия галактической эры Человек, ослабленный и всеми гонимый, вновь обратился к религии.