— Решили устроить мне пышные проводы?

— Нет‑нет! Я всего лишь хочу помочь вам подготовиться к встрече с Творцом.

— Ему придется подождать. Я не спешу.

— Не хочу поучать вас, но мне трудно будет вам помочь, если на пороге вечности вы полны таких мыслей. Ведь речь идет о Боге, а не о каком‑то там важном господине, от которого можно отделаться усмешкой. Мы говорим о Создателе, готовом принять вас в свое Царствие.

Старик смерил его взглядом, потом отвернулся и сплюнул.

— Святой отец, вам еще многому надо научиться в этой жизни. Я верую в того же Бога, что и вы, но моя вера крепче вашей.

— Тогда просите Господа о прощении, и он дарует вам его, — терпеливо сказал Михал.

— Просить его о прощении? Прощении за что?

— За то, что Человек преступил его законы.

— И вы хотите сказать, что верите в эту блевотину? Да вы просто лицемер и лжец, святой отец.

— Прошу простить меня, но…

— Не трудитесь. Если уж я могу обойтись без прощения Божьего, то уж вы без моего обойдетесь и подавно. Вам лучше уйти отсюда и поискать более подходящее место для торговли религией.

— Я не торговец! — пылко воскликнул Михал. — Верите вы в Бога или нет, это никак не отражается на его истинах. Даже если бы все люди, когда‑либо жившие в этом мире, не верили в творца, это не сделало бы его существование менее реальным.

— Не надо путать Бога и религию, святой отец. Бог всегда с нами. А религия приходит и уходит.

Михал наклонился и осторожно промокнул пот на лбу умирающего.

— У вас жар. Могу я чем‑нибудь облегчить ваши страдания?

— Для начала закройте свой лживый рот.

— Что вы имеете против меня? — растерянно спросил Михал. — Ведь я хочу помочь вам.

— Тогда убирайтесь отсюда.

Старик прикрыл глаза и замер. Михал раскрыл одну из своих книг и начал читать вслух молитву раскаяния.

— Надеюсь, вы делаете это ради себя, — старик снова открыл глаза. — Я ничего не имею против того, чтобы немного пободрствовать, но, будь я проклят, если стану молить Бога о прощении.

— Вы действительно будете прокляты Господом, если я не стану этого делать, — смиренно ответил Михал. — Пожалуйста, позвольте мне помочь вам тем единственным способом, который мне известен. Возможно, вам спасение вашей души безразлично, но для меня это очень важно.

— С какой стати? — прохрипел умирающий. — Меня же не заботит ваша душа.

— Я стал священником для того, чтобы служить людям. Это единственная цель в моей жизни, и она дарит мне величайшую радость.

— Тогда мне вас жаль. Жаль гораздо больше, чем вам меня.

Старик снова закрыл глаза. Его дыхание выровнялось, хотя по‑прежнему оставалось очень слабым. Судя по всему, больной заснул.

Отец Михал вздохнул. Ему казалось, что нет никакого смысла оставаться здесь, — старик не нуждался в его утешении. Но миссия, возложенная на него Богом, не становилась от этого менее важной. Глядя на умирающего, он размышлял о том, почему с таким трудом возрождается вера. Когда‑то, давным‑давно, религию сгубило огромное количество догм. Постепенно Человек научился летать, жить под водой, научился управлять окружающей средой и своей судьбой, и со временем все больше незыблемых прежде догматов становились ненужными. Основные религиозные положения явно устарели, и когда Человек достиг звезд и занялся тем, что раньше считалось уделом Господа, его вере в Бога пришел конец. Конечно, религия — это нечто большее, чем просто набор ритуалов и норм. Она дарила утешение угнетенным и уверенность слабым, обещая, что наступит день, когда в мире воцарятся добро и справедливость.