– Меня зовут Цендри, и вы можете называть меня так.

«Я с самого начала была права, они не переваривают официальности, – радовалась своей догадливости Цендри, – она попросту не вписывается в их жизнь. Все, что я видела: их безразличное отношение к одежде, бесшабашная планировка города – все говорит об их стремлении к простоте и естественности». Цендри как бы заново перелистывала учебник по общественным структурам, но теперь за его сухими догматическими формулировками стояла реальная жизнь. Цендри было радостно сознавать это, поскольку ее работа обретала определенный смысл.

«Вот что нужно изучать, – с восторгом думала она, – их общество, их уклад, а не какие‑то безжизненные Руины, оставленные мифическими Строителями, которых сейчас никто и не помнит».

– Цендри, – улыбаясь, повторила Ванайя, – звучит красиво. На вашем языке ваше имя означает что‑нибудь?

– Да, – ответила Цендри. – В переводе с моего языка это – искра, отблеск пламени. – Она задумалась, ища нужный эквивалент. – Мое имя можно перевести и как «живое пламя».

Ванайя мягко дотронулась до руки Цендри.

– Я вижу вас, – тихо произнесла она. – Вы – женщина, такая же, как и мы, хотя образ жизни Сообщества оставил на вас отпечаток. Ожидая вас, мои дочери были уверены, что вы, пришелица из Сообщества, будете мягкотелой, податливой, – голос Ванайи стал твердым и сильным, – подавленной, или, наоборот, злой, раздраженной, забитой мужчинами и необходимостью соперничать с ними, противостоять им, но я чувствовала, знала, что вы будете не такой, и рада, что не ошиблась.

Цендри понимала, что Ванайя говорит ей комплимент, но ее коробило от слов Проматриарха. Соперничать с мужчинами Цендри приходилось, но она не видела в этом большого несчастья для себя.

– Благодарю вас, леди, – ответила она.

– Но если я буду называть вас Цендри, тогда вы должны называть меня Ванайя. Впоследствии, когда узнаете меня получше, вы сможете называть меня дарительницей жизни. Так меня величают все в этом доме, даже те, кто не является моими дочерьми по плоти.

Цендри немедленно схватилась за брошенную зацепку.

– Значит, не все эти женщины являются вашими дочерьми? – спросила она.

– Большинство их – дочери моего дома, а не тела, – ответила Ванайя и с видимым удовольствием начала объяснять: – Миранду вы уже знаете, она – младшая дочь моего тела и моя наследница. У меня есть еще три дочери тела. Одна из них вместе со своими детьми ушла в дом к своей подруге, вторая уехала по делам в город, а старшая дочь, Лиалла, – Ванайя показала на одну из женщин, – находится здесь вместе со своей подругой по имени Замила.

Обе женщины стыдливо посмотрели на Цендри. Цендри заметила, что они сидят прижавшись друг к другу и по очереди кормят из ложки розовощекого малыша.

Термин «подруга» не шокировал Цендри. «Значит, женщины здесь спариваются, – подумала она. – Но откуда же у них берутся дети? Искусственное осеменение? Очень похоже. Ну а где у них все мужчины?

Если они прячут своих мужчин, – продолжала размышлять Цендри, – тогда неудивительно, что их приходится опасаться».

Эти мысли настолько поразили Цендри, что она предпочла переключиться на другое – на имена.