Эти мысли настолько поразили Цендри, что она предпочла переключиться на другое – на имена. В них не было ничего особенно странного, если не считать того, что все они состояли только из трех слогов.

Тем временем Ванайя продолжала перечисление:

– У меня есть еще и несколько приемных дочерей, они живут здесь же со своими подругами. – Ванайя произнесла имена, но Цендри их сразу же забыла, для нее оказалось сложным запомнить сразу всех обитательниц дома Проматриарха. – Со мной живут и мои дальние родственницы, они присоединились к нам недавно, – увлеченно рассказывала Ванайя. – Мы вместе работаем в поле и по дому, часто совершаем прогулки по морю. Мой младший ребенок мужского пола, его зовут Лар, ушел в мужской дом почти пятнадцать солнечных циклов назад, так что, кроме моего дорогого спутника, мужчин в моем доме нет. – Она снова посмотрела на своего милого Ру – Моим троим внучатам нет еще и десяти. О, я чуть не забыла, с нами живет наша домашняя спрашивающая, ее зовут Маре. – Ванайя ткнула пальцем в непомерно толстую, неопрятную ярко‑рыжую особу, сидевшую за соседним столиком. Она что‑то мурлыкала, покачивая спящего на коленях малыша. – Маре – это женщина‑нашей‑милостью, оно родилось мужчиной и именовалось Мар, но уже много лет назад, вместе с привилегией носить женскую одежду и украшения, ей было даровано право приносить жертвы в святых местах и храмах, посвященных Богине. Тогда же она получила и новое имя Маре и с тех пор живет с нами как сестра.

«Так вот почему мне иногда трудно отличить мужчину от женщины, – внезапно вспомнила свое замешательство Цендри. – Хотя, возможно, разница все‑таки есть, только внешне для постороннего не очень заметная». Лишь внимательно разглядывая Маре, Цендри заметила отсутствие груди и до синевы выбритые и тщательно напудренные щеки.

«Как они добиваются такого сходства? Кто это? Евнух, кастрат? Как проходит трансформация из мужчины в женщину‑нашей‑милостью, подавлением психики или хирургическим путем? И что это за функция такая – домашняя спрашивающая?»

Цендри старалась не выдать охватившего ее чувства отвращения от вида бесформенного, обрюзгшего Маре, отвергшего свой пол и выбравшего уродство ради жизни с женщинами.

«Следовало ожидать, – продолжала наблюдать за Маре Цендри, – что здесь поощряется стремление к женственности даже в мужчинах.

Но какое мне, собственно, дело до их половых выкрутасов? Я – антрополог, в мои обязанности не входит делать выводы о правильности или неправильности их действий. Я просто устала, слишком много впечатлений для одного дня».

– Ну, наверное, мне уже хватит рассказывать, вы сами многое поймете и увидите. – Очнувшись от своих мыслей, Цендри услышала голос Ванайи.

– Миранда говорила мне, что Верховный Матриарх серьезно больна. – Цендри перевела разговор на нейтральную тему.

Ванайя вздохнула.

– Наша любимая дарительница жизни и жрица находится в коме и неизвестно, придет ли она в сознание. Мы все в тревоге, никому не известно, кто, я или Проматриарх Махала, унаследует кольцо и накидку, символы власти. – Она покачала головой. – Прискорбно видеть, в каком состоянии находится Верховный Матриарх, прослужившая Богине свыше восьмидесяти лет. Но я нисколько не жалею об этом, Цендри, ничуть, ведь это дает время, а оно нам крайне необходимо.

– Я не совсем понимаю вас, – удивилась Цендри.

– В последний раз, когда наша любимая дарительница жизни приходила в сознание, она просила меня принять вас и предоставить вам возможность работать в святом месте «Нам‑указали‑путь». С тех пор жрица находится без сознания. Если она умрет, не назвав своей преемницы, это будет катастрофа.