|
В мутном утреннем свете его лицо стало мертвенно-бледным; он закрыл глаза и схватился за балюстраду, чтобы не упасть. Зрители с трудом подавили вздох. Председатель приказал ввести обвиняемого. Господин Сарранти вышел в зал. Доминик протянул к нему руку и смог произнести лишь одно слово: - Отец!.. Однако тот выслушал смертный приговор так же невозмутимо, как перед тем обвинение, - ничем не выдав волнения. Доминик не умел так же владеть собой: он застонал, бросил горящий взор на то место, где сидел Жерар, выхватил из-за пазухи свиток; потом, сделав над собой невероятное усилие, снова сунул свиток в складки сутаны. За то короткое время, пока наши герои переживали столь разнообразные чувства, господин заместитель прокурора дрогнувшим голосом, чего никак нельзя было ожидать от человека, подстрекавшего присяжных к этому строгому приговору, стал ходатайствовать о применении против г-на Сарранти статей 293, 296, 302 и 304 Уголовного кодекса. Суд приступил к обсуждению. Тогда по рядам зрителей прошелестел слух: г-н Сарранти потому замешкался на несколько мгновений перед вынесением приговора и не сразу появился в зале, что крепко заснул, пока присяжные решали его судьбу. Вместе с тем поговаривали, что при вынесении ему приговора мнения присяжных разделились и вопрос о его вине был решен перевесом всего в один голос. После пятиминутного обсуждения члены суда заняли свои места и председатель, не справившись с волнением, прочитал глухим голосом приговор, обрекавший г-на Сарранти на смерть. Повернувшись к г-ну Сарранти, продолжавшему слушать все так же спокойно и невозмутимо, он прибавил: - Обвиняемый Сарранти! У вас есть три дня для подачи кассационной жалобы. Сарранти с поклоном отвечал: - Благодарю, господин председатель, однако я не намерен кассировать это дело. Доминика, казалось, вывели из оцепенения слова отца. - Нет, нет, господа! - вскричал он. - Мой отец подаст кассацию, ведь он невиновен! - Сударь! - заметил председатель. - Законом запрещено произносить подобные слова после вынесения приговора. - Запрещено адвокату обвиняемого, господин председатель! - воскликнул Эмманюэль. - Но не сыну! Торе сыну, который не верит в невиновность своего отца! Казалось, председатель готов вот-вот сдаться. - Сударь! - повернулся он к Сарранти, против обыкновения употребляя такое обращение к обвиняемому. - У вас есть просьбы к суду? - Я прошу разрешить мне свидания с сыном, который, надеюсь, не откажется проводить меня как священник на эшафот. - Отец! Отец! - вскричал Доминик. - Клянусь, вам не придется на него всходить! И едва слышно прибавил: - Если кто и поднимется на эшафот, то я сам! XXIV Влюбленные с улицы Макон Мы уже рассказали, какое действие оказал приговор на собравшихся в зале; не менее сильно он подействовал и на толпившихся за дверьми любопытных. Едва слова: "Приговаривается к смертной казни" - сорвались с губ председателя, как они отдались протяжным стоном, похожим на крик ужаса: вырвавшись из груди у тех, кто собрался в зале заседаний, он донесся до самой площади Шатле и заставил содрогнуться столпившихся там людей, как если бы колокол, находившийся до революции в квадратной Часовой башне, подал - как это случилось в ночь на 24 августа 1572 года, когда он звонил вместе с колоколом Сен-Жермен-л'Осеруа, - сигнал к резне, к новой Варфоломеевской ночи. |
