Только он положил трубку, как сразу же раздался телефонный звонок.

Это был мостик. По голосу Бейтсмана чувствовалось, что ему не до веселья.

– Шторм затихает, сэр. На «Андовере» нас уже могут видеть. Они хотят знать, почему у нас потушены огни. Я сообщил им, что у нас прекратилась подача электричества. После этого сразу же последовал запрос, почему мы так долго не можем устранить неполадки.

– Сообщите: диверсия.

– Не понял, сэр.

– Диверсия. Д – Долли, И – Ирвинг, В – Виктория, Е...

– О боже! А что же... Я хотел сказать, почему...

– Кто его знает почему, – ответил капитан Боуэн достаточно сдержанно.

– Сообщите им это. Я расскажу вам всё, что мне известно, а это практически ничего, когда поднимусь на мостик. Минут через пять. Может быть, десять.

Вошёл Арчи Маккиннон, боцман. Капитан Боуэн считал своего боцмана, как, впрочем, считают и многие другие капитаны, самым важным членом команды. Родом он был с Шетлендских островов. Ростом в шесть футов, соответствующего телосложения, примерно сорока лет, краснолицый, с серо‑голубыми глазами и волосами соломенного цвета, что он, по всей видимости, унаследовал от своих предков, викингов, которые прошли через его родные земли чуть ли не тысячу лет тому назад.

– Присаживайтесь, – произнёс Боуэн со вздохом. – Арчи, у нас на борту диверсант.

– Вот как? – Боцман поднял брови, но особенного удивления не проявил. – И что же он успел сделать, капитан?

Боуэн рассказал ему о том, что произошло, и спросил:

– Я практически ничего не мог поделать. Может, вы могли бы что‑нибудь ещё придумать?

– Если вы не смогли, капитан, то я тоже не смог бы. – На откровенность капитана боцман всегда отвечал откровенностью. – Он не ставит своей целью потопить судно, по крайней мере, пока он находится на его борту, а температура в море ниже точки замерзания. И останавливать движение он тоже не думает. Существует множество способов поведения умного человека в подобной ситуации. Лично я думаю, он добивался только одного, по крайней мере, в ночное время: чтобы на судне погасли огни, которые позволяют опознать нас как госпитальное судно.

– Но зачем ему это нужно, Арчи?

Согласно их молчаливому соглашению, капитан только с глазу на глаз обращался к Маккиннону по имени, во всех остальных случаях называя его боцманом.

– Ну... – задумчиво протянул боцман, – я не какой‑нибудь шотландец или ирландец и категорически утверждать ничего не могу... – В голосе боцмана прозвучала какая‑то странная смесь неодобрения и самодовольства, но капитан удержался от улыбки. Ему прекрасно было известно, что жители Шетлендских островов никогда не считали себя шотландцами и всегда это всячески подчеркивали. – Но, подобно вам, капитан, я всегда чую опасность, и мне очень не нравится то, что происходит. Всего через полчаса, в худшем случае – через сорок минут, станет видно, что мы – госпитальное судно. – Он замолчал и с некоторым удивлением, наиболее близкой ему эмоцией, посмотрел на капитана. – Представить себе не могу, зачем всё это было сделано, но у меня такое ощущение, что перед самым рассветом на нас собираются напасть. Или в тот самый момент, когда начнет светать.

– Я тоже ничего иного представить себе не могу, Арчи, и ощущения у меня такие же, как у вас. Может, стоит поднять по тревоге команду? Приготовить пункты первой помощи. Распустить слух, что среди нас находится вражеский диверсант.

Боцман улыбнулся.

– Чтобы все не спускали глаз друг с друга? Не думаю, капитан, что нам таким образом удастся выявить этого человека среди членов экипажа.