– Понятно, – произнёс Джемисон. – Должен признаться с восхищением, боцман, что у вас дьявольски изощренный ум.

– Давайте будем надеяться, что какой‑нибудь обер‑лейтенант, являющийся командиром этой немецкой подводной лодки, обладает менее изощренным умом. – Маккиннон повернулся к Паттерсону. – Я поднимусь наверх, к Нейсбаю, и посмотрю, есть ли наверху какие‑нибудь признаки жизни.

– Признаки жизни? Вы хотите сказать, что подводная лодка могла всплыть и теперь высматривает нас?

– Вполне возможно.

– Но ведь уже темно, вы сами сказали.

– В её распоряжении есть прожектор, а может быть, даже и два. Откуда мне известно?

– И вы считаете, что командир этой лодки воспользуется ими? – спросил Джемисон.

– Вполне, возможно. Но категорически утверждать не стану. Он наверняка уже знает, что произошло с другой немецкой подводной лодкой сегодня утром.

Паттерсон коснулся его руки.

– Надеюсь, вы не собираетесь пойти на очередное столкновение?

– Господи, мне это даже в голову не пришло. И, потом, я не думаю, что «Сан‑Андреас» сможет остаться на плаву после ещё одного такого удара. Нет, конечно, и капитану подводной лодки это хорошо известно. Он наверняка убежден, что мы находимся в отчаянном положении.

– А разве это не так?

– До дна Норвежского моря далеко. – Маккиннон замолчал в задумчивости. – Единственное, чего нам не хватает, – привычной снежной бури. Хотя бы ненадолго.

– Это успокоит «кондоров» и прекратит наши поиски. Так, боцман?

– Всё это не так просто. – Он повернулся к Джемисону. – Через полчаса – в путь. Да, сэр?

– Да, через полчаса. Только осторожно, осторожно.

– Как скажете, сэр.

Маккиннон поднялся на верхнюю палубу, оглядел море и с правого, и с левого борта. Всё было тихо и спокойно. Он поднялся на мостик, но даже оттуда ничего не было видно. Ни луча прожектора, ничего. Сплошная тьма.

– Ну что ж, Джордж, это уже кое‑что. Всё спокойно, всё мирно.

– Это хороший признак или плохой?

– Трудно сказать. Как у вас дела?

– Я только что попал в попутный поток и нашёл две звезды: одну по левому борту, а вторую – по правому. Понятия не имею, что это за звёзды, но они помогут нам держаться более или менее западного направления, пока мы не доберёмся до места назначения.

– Что произойдет нескоро, да?

На долгих пятнадцать минут «Сан‑Андреас» замер намертво в водах моря.

В последующие пятнадцать минут он приходил к жизни, правда, очень, очень медленно. Никаких звуков из машинного отделения до мостика не долетало.

Только дрожание надстройки свидетельствовало о том, что судно постепенно оживает. Через несколько минут Маккиннон спросил:

– Как дела с нашим курсом, Джордж?

– Довольно сносно. Мы отклонились примерно градусов на десять от нашего прежнего курса. К югу. Пару минут – и мы вновь будем следовать прямо на запад. Интересно...

– Вам интересно, мне интересно, всем интересно – одни мы в Норвежском море или у нас есть попутчики, которые, однако, не заинтересованы в том, чтобы мы знали об этом? Думаю, мы – одни. Во всяком случае, очень хотелось бы этого.

Примерно через полчаса после появления Маккиннона на мостике раздался резкий телефонный звонок. Нейсбай поднял трубку и протянул её боцману.

– Боцман? Это палата А. Говорит Синклер. Думаю, вам лучше спуститься.

– Голос у Синклера был каким‑то странным – то ли от усталости, то ли от подавленности, то ли от того и другого вместе.