– Думаю, это чертовски раздражает. Других больных, а также дежурных сестер и сиделок. Почему его не положили в послеоперационную палату?

– Потому что сестра, ухаживающая за ним, а это Маргарет, если помните, против этого возражала, – терпеливым холодным голосом произнесла Джанет. – Он – её больной. Она хочет, чтобы он был постоянно у неё на виду. Есть ещё вопросы, Арчи?

– Намекаете на то, что мне пора успокоиться и заняться каким‑то делом? Каким? Расследованием? – Он помрачнел. – А расследовать нечего. Я просто жду, когда Маргарет придет в себя.

– Наконец‑то хоть какие‑то признаки благородства.

– Мне хочется задать ей несколько вопросов.

– Мне следовало догадаться. Что ещё за вопросы? Ведь и так очевидно, что нападавший незаметно подкрался к ней сзади, приложил к её носу губку с хлороформом, она потеряла сознание, не понимая, что происходит. В противном случае она нажала бы на кнопку или позвала бы на помощь. Она не сделала ни того, ни другого. Вы не можете задать ей вопросы, на которые она не в состоянии ответить.

– Поскольку я с вами пари не заключал, денег брать у вас не буду. Вопрос первый. Откуда Невидимка знал или узнал, что все в палате А будут спать, за исключением, конечно, капитана Боуэна и мистера Кеннета, у которых забинтованы лица? Он никогда бы не осмелился сделать то, что он сделал, если бы существовала хоть малейшая возможность, что кто‑то может проснуться. Так откуда он это знал? Ответьте, пожалуйста.

– Я... я не знаю. – Джанет явно опешила. – Это как‑то раньше не приходило мне в голову. Думаю, другим – тоже.

– Вполне объяснимо. Такие вопросы могут прийти в голову только старым тупым боцманам. Вы только что перешли к защите, Джанет. Вопрос второй: кто сообщил ему об этом?

– И этого я не знаю.

– Может быть, Мэгги знает. Номер три. Кто из членов команды или пассажиров на корабле ненароком интересовался состоянием здоровья больных в палате А?

– Откуда я могу это знать?

– А Мэгги может, разве не так? В конце концов, ей могли задавать подобные вопросы, разве не так? А вы утверждали, что в состоянии ответить на любой вопрос, на который она сможет. Чепуха! Вопрос номер четвертый.

– Арчи, вы начинаете вести себя как прокурор. Я ни в чём не виновата.

– Не уплывайте в сторону. Вы – не в доке. Четвертый вопрос, и самый главный из всех. Невидимка, насколько нам известно, совсем не дурак. Наверняка он догадался, что рано или поздно Мэгги спросят: с кем вы, сестра Моррисон, обсуждали состояние ваших больных? Он должен был прийти к выводу, что при таком раскладе Мэгги покажет на него пальцем. Мой вопрос заключается в следующем: почему он в своём стремлении сохранить свою анонимность не перерезал ей горло, когда она потеряла сознание?

Острый нож так же бесшумен, как и губка с хлороформом. Ведь это было бы логично, разве не так, Джанет? Но он этого не сделал. Почему он не убил её?

Джанет побледнела как полотно и, когда она заговорила, её было чуть слышно.

– Чудовищно, – произнесла она. – Просто чудовищно.

– Как я понимаю, это опять относится ко мне? Что ж, вполне подходит, если вспомнить ваш последний отзыв обо мне – бессердечное чудовище.

– Нет, нет, я – не о вас. – Она все ещё говорила едва слышно. – Чудовищны не вы, а сам вопрос. Сама мысль о том, что подобное возможно. Неужели подобное могло произойти, Арчи?

– Я в не меньшей степени удивлен, почему этого не произошло. Но я думаю, мы найдем ответ, когда Мэгги придет в себя.

Наступила тишина, которую прервал Боуэн.

– Очень любезно с вашей стороны, боцман, действительно очень любезно.