– Джемисон считает точно так же. Он мне сказал, что если будет ещё одно отключение электричества, то после его восстановления он собирается с помощью своего мегоомметра проверить каждый дюйм электропроводки, где бы она ни проходила.

– Знаете, некоторые виды инструментов, которые используются для обнаружения утечки, не срабатывают при замыкании электрической цепи, и я вот подумал...

Из радиорубки с донесением в руке показался старший радист Спенсер, – Сообщение от «Андовера», сэр.

– Отсутствие света, – прочитал Боуэн, – вызывает серьёзную обеспокоенность. Примите срочные меры. Диверсант задержан?

– Ну и сигнал, – заметил Кеннет. – Похоже, там крайне недовольны.

– Этот человек – идиот, – заметил Боуэн. – Я имею в виду капитана первого ранга Уоррингтона, капитана фрегата. Спенсер, ответите следующее: «Если у вас имеются представители спецотдела или отдела уголовного розыска, приглашаем к нам на борт. Если таковых нет, убедительно прошу воздержаться от бессмысленных посланий. Неужели, чёрт побери, вы не понимаете, что мы стараемся сделать?».

– При сложившихся обстоятельствах, сэр, весьма сдержанное послание, – заметил Кеннет. – Так вот, я хотел сказать...

Вновь раздался телефонный звонок. Бейтсман снял трубку, выслушал сообщение, понимающе кивнул, повесил трубку на место и обернулся к капитану.

– Звонили из машинного отделения, сэр. Очередная неполадка. Туда направляется Джемисон с третьим механиком Ральсоном.

Боуэн вытащил трубку и молча стал прикуривать. Он производил впечатление человека, потерявшего дар речи, чего нельзя было сказать о Кеннете, который заметил:

– На этом мостике человек никогда не может закончить своё предложение. Вы пришли к какому‑нибудь заключению, сэр? Насколько тяжело наше положение?

– Заключение? Нет, пока не пришёл, хотя определённые предчувствия и подозрения имеются. Неприятные предчувствия. Готов поспорить, что перед рассветом или во время него на нас нападут.

– К счастью, – произнёс Кеннет, – я никогда не спорю. В любом случае я не стал бы заключать пари, противоположное моим собственным заключениям, а они совпадают с вашими, сэр.

– Но мы же госпитальное судно, сэр, – сказал Бейтсман, хотя даже в его голосе не чувствовалось надежды.

Боуэн окинул его угрюмым взглядом.

– Если вас не трогают страдания раненых и умирающих, если вас волнует только хладнокровная и запутанная логика, то тогда мы – военный корабль, хотя и совершенно беззащитный. Ибо что мы делаем? Мы отправляем домой больных и раненых, лечим их и вновь отправляем на фронт или в море для борьбы с немцами. Если же вы подумаете, то поймёте, что нельзя позволить госпитальному судну добраться до родных берегов, потому что это равносильно оказанию помощи противнику. Обер‑лейтенант Лемп торпедировал бы нас, даже не задумываясь.

– Какой ещё обер‑лейтенант?

– Лемп. Тот самый тип, что послал на дно «Атению», хотя прекрасно знал, что у неё на борту только гражданские лица: пассажиры, мужчины, женщины, дети, которые – и это ему тоже было известно – даже и не думают сражаться против немцев. А «Атения» – это тот случай, что заслуживает большего сострадания, чем мы. Как вы считаете, третий помощник?

– Мне бы хотелось, чтобы вы так не говорили, сэр. – Бейтсман был не просто угрюм, как капитан, но беспросветно мрачен. – Откуда нам известно, а вдруг этот Лемп где‑нибудь здесь притаился, может, он сразу же за горизонтом?

– Этого можете не опасаться, – сказал Кеннет. – Обер‑лейтенант Лемп давно отошёл к своим праотцам, чему нельзя не радоваться.