– Как вы себя чувствуете, лейтенант?

– А разве у меня есть право выбора? – с улыбкой бросил Ульбрихт. – Чувствую себя довольно неплохо. Даже если б это было не так, я всё равно бы пошёл. А на нашу сестру, боцман, сердиться не надо. Она просто сквозь пальцы смотрит на эгоизм, заложённый во мне природой. Но я ведь тоже нахожусь на борту корабля.

Он с трудом поднялся с постели, с помощью Маккиннона и Джемисона стал натягивать одежду поверх пижамы. Сестра Моррисон наблюдала за всем происходящим с молчаливым неодобрением, которое в конечном итоге вылилось в постукивание кончиками пальцев по столу.

– Думаю, – наконец произнесла она, – что следовало бы сперва посоветоваться с доктором Сингхом.

Маккиннон медленно повернулся в её сторону, окинул взглядом, и, когда он заговорил, голос его был таким же бесстрастным, как и его лицо.

– То, что вы думаете, сестра, не имеет никакого значения. Я предлагаю вам побеспокоить капитана Боуэна и спросить у него, имеет ли ваше мнение какое‑либо значение.

– Капитан находится под действием сильных седативных препаратов. Когда он придет в себя, я сообщу ему о вашей наглости.

– Наглости? – Маккиннон посмотрел на неё с полным безразличием. – Я думаю, от предпочтет наглость тупости – тупости человека, пытающего подвергнуть опасности не только «Сан‑Андреас», но и всех, кто находится на его борту. Жаль, что на этом корабле нет наручников.

Она остолбенела, попыталась было ответить, а затем повернулась, когда в палату вошёл взъерошенный, полусонный доктор Синклер. Он с удивлением уставился на спектакль, который разворачивался перед ним.

– Доктор Синклер! Слава Богу что вы пришли! – Она быстро рассказала ему о том, что происходит. – Вот они... собираются то ли определять путь по звёздам, то ли заниматься навигацией или ещё чем‑то, и, несмотря на все мои протесты, они насильственно вытаскивают из постели и тащат на мостик или куда‑то там ещё тяжело больного человека...

– Я вижу, что происходит, – спокойно ответил Синклер. – Но если лейтенанта действительно насильственно тащат, то он что‑то не очень сопротивляется, как вы считаете? И при самом богатом воображении вряд ли можно назвать его тяжело больным. Но вашу тревогу, сестра, я понимаю. Он должен быть под постоянным медицинским наблюдением.

– Вот и я так говорю. Спасибо вам, доктор. – Сестра Моррисон даже позволила себе выдавить из себя улыбку. – Ну что ж, больному придется опять лечь в постель.

– Ну, это не обязательно. Пожалуйста, мне пальто с капюшоном, пару теплых башмаков и сумку с инструментами. Я пойду с ними. Таким образом, лейтенант будет всё время под постоянным медицинским контролем.

Даже при помощи трёх человек лейтенанту Ульбрихту понадобилось вдвое больше времени, чем можно было бы ожидать, чтобы добраться до капитанской каюты. Едва он оказался в ней, как тяжело опустился на стул позади стола.

– Огромное вам спасибо, господа. – Он был очень бледен, быстро и прерывисто дышал. – Простите меня. Похоже, я ещё не настолько хорошо поправился, как полагал.

– Чепуха, – отрывисто бросил доктор Синклер. – Вы прекрасно поправились, просто на вас действует английская кровь, которую мы вынуждены были влить вам сегодня утром, вот и всё. – Он стал копаться в запасах капитана Боуэна. – Лучшая шотландская кровь. Эффект гарантирую.

Ульбрихт едва заметно улыбнулся.

– Там ничего такого не найдётся, чтобы поры открылись?

– Ну, не так уж долго были вы на открытом воздухе, чтобы поры ваши успели закрыться.

На мостике Маккиннон надел на Ульбрихта защитные очки, укутав его голову шарфом так, чтобы ни одного открытого места не осталось.