– А если мы остановимся, или вынуждены будем идти кормой, или попадём в шторм... Я хочу сказать, если эта затычка отвалится?

– Я был бы рад, сэр, если бы вы об этом не говорили.

Глава 8

– А вы что делаете здесь?

Маккиннон смотрел на скорчившуюся Джанет Магнуссон, которая с сильно побледневшим лицом, лежала на постели рядом со столом, за которым она обычно сидела.

– Как правило, утром в это время я отдыхаю.

Она попыталась произнести эти слова язвительным тоном, но сердцем она была против этого, поэтому она лишь с трудом улыбнулась. – Благодаря вам, Арчи Маккиннон, я получила серьёзное ранение.

– О боже! – Маккиннон присел к ней на постель и положил свою руку ей на плечо. – Я сожалею. Как...

– Только не сюда. – Она отстранила его руку. – Именно туда я и ранена.

– Вновь сожалею. – Он посмотрел на доктора Синклера. – Как серьёзно её ранение?

– У сиделки Магнуссон лёгкое ранение в правое плечо. Видимо, задело шрапнелью. – Синклер сперва показал на дыру с неровными краями в шпангоуте примерно на высоте шести футов над уровнем палубы, а затем – на испещрённую царапинами и выбоинами носовую часть палубы. – Видимо, основная часть шрапнели попала туда, но во время выстрела сиделка Магнуссон стояла и взрывной волной была брошена поперёк кровати, на которой она сейчас лежит. К счастью, тогда на ней никого не было, и понадобилось всего десять минут, чтобы привести сиделку в себя. Шоковое состояние, вот и всё.

– Что же я бездельничаю? – Маккиннон встал. – Я ещё вернусь. Доктор, здесь есть ещё пострадавшие?

– Двое. В дальнем конце палаты. Моряки с «Аргоса». Одного задело в грудь, другого – в ногу. Шрапнель отскочила рикошетом от потолка. Ранения поверхностные, даже не потребовались бинты – только вата и пластырь.

Маккиннон посмотрел на человека, лежавшего в постели напротив. Он метался и постоянно что‑то бормотал.

– Обер‑лейтенант Клаусен, командир немецкой подводной лодки. Как его состояние?

– Всё время в бреду, вы же сами видите. Вся беда в том, что я не знаю, что с ним такое. Сперва я пытался придерживаться вашего предположения: что ему пришлось подниматься с очень большой глубины. Если в этом причина, тогда мы имеем дело с неизвестной болезнью. Весьма сожалею, но больше помочь ничем не могу.

– Думаю, жалеть не о чем, сэр. Любой другой врач сказал бы то же самое. Я ещё не знаю ни одного человека, которому удалось бы выжить, поднявшись с глубины более двухсот пятидесяти футов. Если Клаусен выживет, значит, ему просто повезло. И никакой литературы по этой болезни быть не может.

– Арчи.

Маккиннон обернулся. Джанет Магнуссон приподнялась на локте.

– Вы же сказали, что отдыхаете?

– Я встаю. Что вы собираетесь делать с этой кувалдой и зубилом, что держите в руках?

– Попытаюсь открыть дверь, которую заклинило.

– Понятно. – Она несколько мгновений молчала, прикусив нижнюю губу. – Послеоперационную палату?

– Да.

– Там доктор Сингх и два человека с «Аргоса»: один с многочисленными ожогами, а другой – с переломом таза. Они ведь, кажется, там?

– Так мне сказали.

– Так почему же вы не идете к ним? – воскликнула она чуть ли не в ярости. – Почему вы стоите здесь, болтаете и ничего не делаете?

– Думаю, это едва ли справедливо, сиделка Магнуссон, – укоризненно произнёс Джемисон, сопровождавший Маккиннона и доктора Синклера. – Почему это ничего не делает? Боцман делает намного больше, чем мы все вместе взятые.