– Хорошо, иду. Буду минуты через две. – Тальбот повернулся к Ван Гельдеру. – Пусть Маккензи спустит с середины судна буй, только осторожно, чтобы не повредить корпус самолета. После этого мы станем на якорь. Якоря развести: с кормы – в сотне метров от буя на северо‑запад, с носа – на то же самое расстояние на юго‑восток.

– Слушаюсь, сэр. Но позвольте предложить сделать наоборот: кормовой якорь бросить на юго‑восток, а носовой – на северо‑запад.

– Да, да, конечно. Я совершенно упустил из виду нашего «старого друга».

Под «старым другом» Тальбот подразумевал северо‑западный ветер, который в летние месяцы постоянно дул на Кикладах, как и на большей части Эгейского моря, причем обычно во второй половине дня. Если бы этот ветер поднялся, «Ариадна» имела бы более устойчивое положение, стоя на якоре носом к ветру.

Тальбот спустился на палубу ниже и прошел к гидроакустикам. Тускло освещенное помещение с эхолотом, располагавшееся в кормовой части судна, было тщательно изолировано от внешнего шума. Здесь находились три дисплея, две панели управления и множество наушников. На переборках по всему периметру помещения зеркально отсвечивали стеклянные планшеты отображения обстановки. Увидев в одном из них отражение Тальбота, Хольцман снял наушники и жестом показал на соседнее кресло. У гидроакустиков разговоры и все прочие звуковые помехи были сведены до минимума.

– Вот вам наушники, сэр, – сказал Хольцман, сразу переходя к делу. – Думаю, стоит хотя бы минуту послушать.

Тальбот сел и надел наушники. Через пятнадцать секунд он снял их и довернулся к Хольцману. Тот тоже снял наушники.

– Я абсолютно ничего не слышал.

– Со всем уважением, сэр, если я сказал минуту, то ее и имел в виду. Первое, что вам необходимо сделать, это услышать тишину. Только потом вы сможете уловить что‑то другое.

– Ну что ж, попытаюсь.

Тальбот вновь прислушался. Не прошло и минуты, как он наклонился вперед и нахмурился. Секунд тридцать спустя он снял наушники.

– Странный звук, Хольцман, вы правы. Как будто что‑то тикает. Сначала ничего не слышно, а потом доносится: тик‑так, тик‑так. С интервалом в две‑три секунды. Звук регулярный, хотя очень слабый. Вы считаете, что он идет из самолета?

– Несомненно, сэр.

– Раньше вам приходилось слышать что‑нибудь похожее?

– Нет, сэр. Я провел сотни, точнее, тысячи часов, слушая гидролокатор и гидрофон, но это для меня что‑то новенькое.

– У меня отличный слух, но я не сразу расслышал этот звук. Уж очень он слабый, верно?

– Так и есть. Мне пришлось максимально напрячь слух, прежде чем я смог его засечь. Обычно я избегаю подобной практики, так как при неблагоприятных обстоятельствах могут лопнуть барабанные перепонки. Почему звук такой слабый? Видимо, потому, что его источник очень слаб. Это механическое или электрическое устройство. Находится оно, несомненно, в водонепроницаемом корпусе. Механический источник может работать в воде, даже если он в нее полностью погружен, но в таком случае звуков никаких не будет. Что же касается электрического источника, то он обязательно должен быть изолирован от морской воды. Электрическая система самолета, безусловно, перестала функционировать, так что это какой‑то отдельный источник, скорее всего, на батареях. В любом из этих двух случаев звуковым импульсам приходится преодолевать водонепроницаемую оболочку, а затем корпус самолета.

– Есть ли у вас хоть какие‑нибудь идеи насчет того, что это может быть?

– Пока никаких. Сигнал, по моим замерам, идет с интервалом в две с половиной секунды. Мне неизвестны часы, работающие с таким интервалом. А вам, сэр?

– Мне тоже. Может, какой‑то специальный хронометр?

– Подобная мысль приходила мне в голову, сэр, но я отбросил ее.