Дженкинс бесстрастно посмотрел на капитана, на мгновение прикрыл глаза и вышел.

– "Ариадна", – произнес Андропулос – Странное название, вам не кажется? Греческое название у британского корабля.

– Знак внимания в адрес вашего правительства, сэр. Мы вместе с греками проводим здесь гидрографические работы.

Тальбот не счел необходимым добавить, что никогда в жизни не занимался гидрографическими исследованиями и что корабль был специально назван «Ариадной», чтобы напомнить грекам о его многонациональной функции и склонить колеблющееся греческое правительство на сторону НАТО, иметь дело с которым, в конце концов, не так уж плохо.

– Гидрографические, говорите? Так поэтому вы стати на мертвый якорь – зафиксировали свое положение с носа и с кормы, чтобы иметь возможность точно определять координаты?

– Зафиксировали, да, но в данном случае совсем с другой целью. У нас сегодня был довольно тяжелый день, мистер Андропулос. Мы бросили якорь в точке, куда рухнул в море самолет. Кстати, это произошло в то же самое время, когда мы получили ваши сигналы SOS.

– Самолет? Рухнул в море? О боже! И что за самолет?

– Понятия не имею. Он был так объят пламенем, что мы не смогли его разглядеть.

– Вы считаете, что это был большой самолет?

– Могло быть и так.

– Но что, если это был большой реактивный самолет? Там же сотни пассажиров!

Даже если Андропулос знал, что погибший самолет не был реактивным и не нес на своем борту сотни пассажиров, на лице его ничего нельзя было прочесть.

– Вполне возможно, – согласился Тальбот, посчитав излишним сообщать Андропулосу о том, что упал бомбардировщик, на котором пассажиры отсутствовали.

– Вы хотите сказать, что ушли из того района, чтобы оказать нам помощь?

– Я считаю, решение вполне разумное. Мы были почти уверены, что на борту «Делоса» есть живые люди, и абсолютно не сомневались в том, что на самолете не осталось никого в живых.

– Там могли остаться выжившие. Я хочу сказать, вы же не проверяли.

– Мистер Андропулос, – холодным тоном произнес Тальбот, – надеюсь, вы понимаете, что мы не идиоты и не бессердечные люди. Прежде чем отправиться к вам на помощь, мы направили в район падения самолета наш баркас. Он исследовал все вокруг. В живых не осталось никого.

– О боже, – произнесла Ирен Чариал. – Разве это не ужасно? Все эти люди мертвы, а мы ничего не делали, только оплакивали самих себя. Я не любопытна, капитан, знаю, что это не мое дело, но почему вы бросили якорь здесь? Ведь маловероятно, что кто‑то всплывет на поверхность.

– Да, надеяться не приходится, мисс Чариал. Мы остаемся здесь как своего рода отметка на местности, пока не придет спасательное судно с водолазами.

– Но... спасать кого‑либо будет уже поздно.

– Уже и сейчас поздно, моя юная леди. Но они пошлют на разведку водолазов, чтобы определить, что это был за самолет, пассажирский или нет, и выяснить причину катастрофы.

Тальбот украдкой бросил взгляд на Андропулоса, и ему показалось, что при последних словах выражение лица у грека на мгновение изменилось.

– На какой глубине лежит самолет, капитан? – спросил Аристотель, впервые вмешавшись в разговор.

– Семнадцать‑восемнадцать фатомов. Немногим более тридцати метров.

– Тридцать метров, – повторил Андропулос – Даже если им удастся проникнуть внутрь самолета, а этого гарантировать нельзя, смогут ли они вообще что‑нибудь увидеть?

– Гарантирую вам, что внутрь самолета они попадут. Как вам известно, существуют такие веши, как кислородно‑ацетиленовая горелка, мощные подводные фонари и другое.