– Прекрасно это понимаю, сэр. Нас ждет не только всеобщее осуждение. Мы станем изгоями. Мир от нас отвернется.

– И никаких намеков на причастность Советов к происходящему.

– Абсолютно никаких. Никаких доказательств, ни прямых, ни косвенных. В международном плане их обвинить ни в чем нельзя. Моей первой реакцией было, что они здесь ни при чем. Но самое интересное, что я и теперь так думаю. Не вижу, каким образом они могут быть связаны с этим. Бремя ответственности ляжет на нас, сэр.

– Да, на нас. И все человечество станет нас обвинять.

Генерал ничего не ответил.

– Есть какие‑нибудь предположения у начальников штабов?

– Ничего заслуживающего внимания. Короче говоря, абсолютно ничего. Нам придется опираться на своих людей. Даете карт‑бланш, сэр?

– Другого выбора нет. В Средиземном море у вас хорошие агенты?

– Самые лучшие. Это не пустые заявления, сэр. Все обстоит действительно так.

– А что за британское судно там?

– Фрегат «Ариадна»? Весьма специфическое судно, как мне дали понять. Сможем ли мы найти с ними общий язык, понятия не имею. Слишком много неясного.

– Можем ли мы самоустраниться от этого?

– Решение принимать не мне, сэр.

– Знаю, что не можем. – Человек долго молчал, а затем сказал: – Возможно, это наша единственная надежда.

– Да, господин президент.

* * *

Тальбот находился на мостике вместе с Ван Гельдеррм, когда раздался звонок из радиорубки.

– Вызов из Рима, сэр. Где будете разговаривать?

– Прямо здесь. – Он жестом приказал Ван Гельдеру взять параллельные наушники. – Тальбот на проводе.

– Говорит Хокинс. Через несколько минут я отбываю с двумя гражданскими лицами в Афины. Оттуда вам позвонят и сообщат о точном времени нашего прибытия. Мы приземлимся на острове Тира. Для нашего приема держите наготове баркас.

– Слушаюсь, сэр. Возьмите такси до Афинио. Там новая пристань, в трех километрах к югу от якорной стоянки в Тире.

– По моей карте стоянка в Тире ближе.

– На вашей карте, вероятно, не указано, что до этой стоянки можно добраться только по тропинке, протоптанной мулами, через отвесную скалу высотой в двести метров.

– Благодарю вас, Тальбот. Вы спасли мне жизнь. Не забыли мои отвратительные черты, мои извечные недостатки. Значит, до вечера.

– Что еще за отвратительные черты? – спросил Ван Гельдер, когда разговор закончился. – Какие такие недостатки?

– Он терпеть не может лошадей. Думаю, что его отвращение распространяется и на мулов. Кроме того, он страдает акрофобией.

– Судя по названию, что‑то ужасное. А на самом деле, что это такое?

– Вертиго, или боязнь высоты, которая чуть не помешала ему вступить в военно‑морской флот. У него отвращение к такелажу, особенно если необходимо подниматься по нему наверх.

– Значит, вы его хорошо знаете?

– Довольно хорошо. Итак, сегодня вечером. Когда нужно кого‑нибудь встретить, я обычно посылаю нашего молодого Генри. Но вице‑адмирал Хокинс и два сопровождающих его гражданских лица – это вам не кто‑нибудь. Следовательно, мы должны быть на высоте. Думаю, капитан‑лейтенант, вы подойдете.

– С удовольствием выполню поручение, сэр.

– По дороге расскажите им все, что известно о самолете, о «Делосе» и о тех, кому удалось спастись. И о наших подозрениях. Так мы сэкономим время, и когда они сюда прибудут, то будут уже в курсе дела.