– Почему же не интересуют? Очень интересуют, но никто не становится богачом, занимаясь обыкновенной болтовней. Если бы я спросил вас, вы ответили бы мне в точности то, что хотели, и ни словом больше.

– А ведь действительно. Подойдем к вопросу совершенно иначе. Эти три девушки для меня не представляют никакой угрозы, чего не скажешь о вас с Ван Гельдером. Я с моими друзьями считаю вас необычайно опасными типами. Мы уверены, что вы способны разработать дьявольски хитрые планы и, осуществляя их, готовы прибегнуть к насилию, если у вас появится хоть малейший шанс на успех. Надеюсь, вы понимаете, почему мы вынуждены лишить вас свободы действий. Я останусь здесь, за штурвалом. Вы же вдвоем в сопровождении трех девушек пройдете в салон, где Аристотель, прекрасный специалист по морским узлам, свяжет вам руки и ноги, а Александр, который так же свободно обращается с пистолетом, как Аристотель с веревками, будет следить за тем, чтобы все шло мирным путем.

* * *

Хокинс склонился над профессором Уотерспуном, который лежал на диване в офицерской кают‑компании. Уотерспун, производивший странные булькающие звуки – нечто среднее между стонами и проклятиями, пытался открыть глаза. Наконец ему почти это удалось.

– Что, черт побери, произошло? – Понять его можно было с большим трудом, потому что произносимые им звуки напоминали астматическое хрипение. – Где я?

– Выпейте это.

Хокинс взял его за плечи и поднес ко рту стакан с бренди. Уотерспун сделал несколько глотков, поперхнулся, а затем допил все до дна.

– Что случилось? – повторил вопрос профессор.

– Вас ударили чем‑то тяжелым по голове, – сказал Грирсон, – скорее всего, рукояткой пистолета.

Уотерспун попытался сесть.

– Кто?

– Андропулос, – сказал Хокинс, – или кто‑то из его сообщников. Еще немного бренди ему можно, доктор?

– Обычно говорят, что нет, – ответил Грирсон, – но в данной ситуации можно разрешить. Я знаю, профессор, что затылок у вас ужасно болит, поэтому не прикасайтесь к нему. Кровоточит, напух, но кость цела.

– Андропулос захватил ваше судно, – сказал Хокинс, – конечно, вместе с бомбой, и взял заложников.

Уотерспун кивнул и зажмурился от боли.

– Как я понимаю, моя жена среди них.

– Очень сожалею, профессор. И еще Ирен Чариал и ее подруга Евгения. Мы не могли их остановить.

– А вы пытались?

– А вы стали бы пытаться, если бы увидели дуло кольта, приставленное к виску вашей жены? И остальные пистолеты, приставленные к вискам других девушек?

– Пожалуй, не стал бы. – Уотерспун покачал головой. – Я стараюсь представить себе ситуацию. Но когда голова все равно что спелая тыква, готовая лопнуть в любую минуту, сделать это непросто. Тальбот и Ван Гельдер – что с ними?

– Мы не знаем. Скорее всего, на них надели наручники или сделали что‑нибудь в этом роде.

– Или навечно отправили в мир иной. Ради бога, адмирал, скажите, что за всем этим кроется? Может, этот Андропулос сошел с ума?

– Думаю, сам он считает, что совершенно здоров. У нас есть все основания полагать, что это профессиональный преступник международного класса. Многие годы занимается терроризмом и контрабандой наркотиков. Вдаваться в детали сейчас нет времени. Дело в том, что лейтенант Денхольм вскоре отплывает на баркасе вслед за ними. Как вы себя чувствуете? Готовы ли вы отправиться вместе с ним?

– Чтобы преследовать преступников? Взять на абордаж «Ангелину» и захватить их? Так, да?

– Извините, профессор, но у вас работают не все цилиндры.