Двенадцатилетний Антон явился к директору мастерской.

— Тебе чего, пацан? — буркнул запаренный человек в линялом халате, с чахлым пучком слежаных волос, будто нашлепнутых на потную лысину.

— Надо технику после работы убирать и потом решетки бы на окна, — строго сообщил Антон. — А то как бы бесхозяйственность. Нельзя так. Вам все-таки чужое доверено.

Из мастерской нахального шкета выдворили легким пинком под зад.

В ту же ночь Антон аккуратно отогнул гвоздики, через форточку влез в подвал и сгреб в сумку несколько приемников "Спидола" и магнитофон "Весна".

Утром принес добычу в милицию.

— Это я всё украл, — с гордостью сообщил он. — Чтоб доказать, что бесхозяйственность.

От наказания начинающего правдолюба спасли юный возраст, материнские слезы и заступничество директора школы.

Правда, на окнах радиомастерской появились решетки.

— Ладно, умник, давай прощаться, — Александра Яковлевна вздохнула.

Только сейчас Антон вспомнил, что мать вновь уезжает.

— Не надоело по семинарам-то шляться? — буркнул он.

— Семинары — это тоже моя работа, — отреагировала Александра Яковлевна, едва заметно смутившись. — Вернусь через два дня. И — гляди, чтоб без гулянок. Позорище ты мое. Всё, Антошка, пошла! — Александра Яковлевна энергично подхватила сумку. — Квартиру сдал!

— Квартиру принял, — Антон чмокнул мать в щеку, закрыл за ней дверь.

— Дура дурой! А ведь и впрямь поднимется. Вот она, загадка марксизма-ленинизма, — недоуменно поделился он впечатлением со своим отражением в зеркале. Заглядевшись, ударился коленом о сложенные в углу книжные полки. За полками этими ломились, писались по ночам в очередях. Матери их предложили по большому блату, и не взять она сочла неприличным. Теперь, в ожидании огородного сезона, Александра Яковлевна выращивала в них рассаду.

Антон бросился к телефону, поспешно набрал номер.

— Жанночка, — прощебетал он. — Не хочешь в гости зайти? У меня журналы западные есть. Матушка из загранки привезла. Там моды — купальники всякие. Фото цветные — отпад. А?

— И тебе мама разрешает их смотреть? — Жанночка хихикнула.

— Матушка уехала. На два дня, — Антон горячо задышал. — Приходи, а? Картинки полистаем. Под шоколадный ликер. Моё выздоровление отметим. — А выздоровел? — Так сама оценишь. У меня еще торт "Птичье молоко" есть, — подрагивая все сильнее, интриговал Антон. — Придешь, да?

— Вряд ли. У меня вообще-то планы.

Антон облизнул пересохшие губы. Набрался смелости. — Так отложи! Я тебе большую правду скажу: мне так тебя хочется. Аж по гланды. — А то без тебя некому, — выпалила Жанночка и — зарделась. Ну что поделать, если резвый язычок ее был проворней неспешных мыслей. — У меня еще двадцать рублей есть, — припомнил отчаявшийся сладострастец. — После в ресторан бы сходили, а? — Двадцатник? — собиравшаяся повесить трубку Жанночка заинтересовалась. — Слушай, а я как раз кофточку присмотрела. Может, займешь? Буквально на два-три дня.

— Да чего занимать? Бери и всё. Так я пошел открывать?

— Ладно. Разве только купальники глянуть.

Через минуту в дверь позвонили. Антон отодвинул задвижку и — недоуменно отстранился. На пороге стояла молоденькая девушка в кримпленовом сарафанчике. Короткие пышные смоляные волосы, взбившиеся вкруг худенького бледного личика придавали ей сходство с крашеным одуванчиком.