Но тут он заново впал в беспамятство.

Должно быть, кто-то сердобольный пожалел и отвел. Потому что очнулся Антон на знакомом порубленном крыльце. Появился он, как оказалось, вовремя. В доме не спали. У стены затаилась очумелая баба Груня, над которой навис совершенно голый дебелый Вадичка с гитарой на безволосой груди. — Веселись, говорю, старушка! — не в первый, похоже, раз потребовал он, отбивая о пол босой пяткой. — Русаки гуляют. Пляши, стервь, камаринского!

Баба Груня зыркнула на дверь и, ойкнув, сползла на пол. Клацнув челюстью, обмяк и Вадичка. На пороге стояло нечто унылое, истекающее навозом.

Листопада не было вовсе.

Не вернулся он и в семь утра, когда Антон проснулся на полюбившейся печке. Проснулся от могучего Вадичкиного храпа и от бормотания. Глянул вниз.

Атеистка баба Груня, стоя на коленях перед богоматерью, клала истовые поклоны и умоляла сотворить одно-единственное чудо, — изгнать вселившихся в избу бесов.

* * *

К половине восьмого объявился последний бес. Был он странно ухожен и благодушен, критически оглядел нахохлившихся над пустым столом потрепанных приятелей, брезгливо принюхался.

— Вот шо, баба Груня, — Иван потрепал угрюмую старушку по плечу. — Готовь прямо щас баньку. Отмоемся и — сегодня же с домом покончим.

— А-а! — баба Груня вскочила с внезапной резвостью. Взгляд ее сделался диким. — Не дам! Не дам дом! Последнее, что от Самого осталось! Лучше враз прямо со мной палите!

Под окном послышался голос бригадирши. Поцапанный Вадичка предусмотрительно задвинулся в угол:

— Щас она нам наработает.

Дверь отворилась. На пороге стояла приветливая женщина — в кокетливо повязанной на шее косынке.

— Ну, как спалось, мальчиши? Претензий нет? Может, поработаете?

При этом обращалась она почему-то к Листопаду. Листопад и ответил:

— Стало быть, так, Клав. Слушай сюда.

— Слушаю Вас, Иван Андреевич.

— Во-первых, не мельтеши. Это ясно?

— Как скажете, Иван Андреевич.

Вадичкина челюсть отвисала все ниже и, казалось, начала отходить от остова.

— Потом насчет картошки, — продолжил Листопад. — Копать мы, конечно, не будем. Не мужское это дело. Найди что-нибудь благородное…

— А что, если с Михрюткой? — торопясь и радуясь находке, опередила Клава. — Он у нас умелец. ГАЗ- шестьдесят шестой сам собрал из запчастей. Ездит по отделению. Правда, без номеров… Так, может, с ним за грузчиков? Камни перевозить. Как, Иван Андреевич? Или?…

— Это можно, — снисходительно согласился Иван. — На это дело мы Непомнящего выделим. Камни в чужой огород кидать он большой дока. А меня… У тебя комбайны есть? — Так нерабочие, считай, оба. — Даже лучше. Имеются у меня кой-какие задумки. Я тут при работе над диссером помозговал. Может, чего модифицируем. Но это всё завтра. Потому что сегодня мы будем работать не на дядю, а на бабу Груню. Так что иди пока, выгуливайся до вечера, — Листопад шлепнул бригадиршу по объемистому заду, подтолкнул в сторону двери.

Клава хохотнула. Через десяток секунд с улицы раздался ее бодрый, радостно- возбужденный командирский голос.

— Ну, ты… орел, — оценил Антон.

— А шо? Хорошая баба. Только куда ей здесь податься? — Листопад зыркнул на ощерившегося сально Вадичку, ловким движением ухватил его за нос. — И шоб никакой грязи, понял?

— Так мне-то чего? — Вадичка вырвался.