— Так мне-то чего? — Вадичка вырвался. — Я как раз не любитель антиквара.

— Сосунки вы. В сорок пять баба ягодка опять. Так, баба Грунь? — Листопад потянулся.

— И то! — оправившаяся баба Груня хихикнула. — У меня у самой Сам на пятнадцать годов младшее был. И — я его жалела. Уж так жалела!

Ближе к вечеру коровник исчез как не бывало. Антон в одиночестве курил возле свеженарубленной поленицы, ощущая приятную ломоту в натруженных суставах. Сновала на месте бывшей пристройки, подбирая последний мусор, радостная баба Груня. Листопад ушел к бригадирше. Исчез и Вадичка, прослышавший, что на другом конце деревни разместили студенток из областного музучилища. Но скоро прибежал. Взлетел, запыхавшийся, на крыльцо, выбежал с гитарой:

— Чего сидишь, чмо? Девок как грязи понаехало. Там среди них моя чувиха знакомая обнаружилась. Веселье будет. Может, и нальют. Пошли?

— Пойдем, — оставаться одному не хотелось.

* * *

— Ба, какая встреча! — темноволосая девушка в обтягивающем свитере и застиранных джинсиках подошла к Антону. — Меня, если не запомнил, Лика зовут.

— Ты, — Антон узнал прежнюю малолетку, тащившую его на себе до больницы. Значительно скосился на обувь. — Ну, слава Богу.

— Что "слава Богу"? — она растерянно глянула вниз. Все вроде было в порядке, — сапожки вполне приличные.

— Да туфельки твое остроносые до сих пор в кошмарах вспоминаются. Лика рассмеялась, — то ли виновато, то ли игриво. Внезапно пригнулась к Антону, обнюхала:

— Надо же, отмылся.

— Так это ты меня к бабе Груне притащила! — ахнул он.

— Такая уж, видно, моя планида! По жизни тебя волочить! Она подмигнула оказавшейся рядом подружке. Подружка непонимающе хихикнула. Озорные Ликины глаза выглядывали из-под нависшей челки, будто бесенята из-за занавески. Искрящееся лукавство делали ее совершенно неотразимой. И даже длинноватый нос теперь, когда лицо чуть округлилось, только добавлял шарма. На месте прежней нескладной девчонки стояла девушка. Свеженькая, будто вырванная из грядки редиска.

И что-то сдвинулось в Антоне. Вокруг сновали, накрывали стол, зыркал на них бренчащий на гитаре Вадичка, — Антон ничего не замечал и никого не слышал. Ему не хватало воздуха.

Невольно подражая Ивану, он поймал прядь длинных смоляных волос: — Настоящие?

— У меня всё настоящее! — насмешливо объявила Лика, заметив, что глаза его неотрывно смотрят на ее выделяющуюся под белым джемпером грудь.

Антон невольно покраснел. — Может, прогуляемся? — буркнул он, уверенный, что получит отказ.

— Как скажешь, — неожиданно просто согласилась она.

Они сидели на бревнах за деревней, тесно прижавшись. Длинные Ликины волосы, в которые она вплела желтые ленты, развевались на ветру, словно зацветший куст окации. Вдали, в свете заходящего солнца, по лугу скакал на стреноженной кобыле деревенский пацаненок, в восторге размахивая снятой рубахой. Кобыла подпрыгивала, смешно отклячивая зад.

Антон с показным интересом следил за ее прыжками. Решимость, с какой он увел из избы Лику, куда-то улетучилась. После практики, пройденной под руководством опытной Жанночки, он казался себе бывалым мужчиной. Но, оставшись наедине с девушкой, внезапно почувствовал нарастающую робость. Примолкла и бойкая до того Лика. Молчание неприлично затягивалось. — Тебе сейчас сколько? — туповато произнес он. — То есть?…А, в смысле поприставать, — Лика засмеялась.