— Значит, разболтал всё-таки, — устало произнесла Лика. — Вот гнус. Надо было самой сказать. Да я и гуляла-то с ним всего месяца три. Считай, что ничего. — Чего ж со мной-то ломалась? Целочку тут из себя строила. Эх, прав Непомнящий: все вы!… - оттолкнув протянутые к нему руки, Антон убежал в темноту.

— Причем тут с тобой? И почему собственно в таком тоне? — обескуражено пробормотала Лида. И только теперь поняла, что именно он имел в виду под словом "гуляла". Поняла и зарделась от обиды. — Да пошел ты в таком случае! Чтоб я тебя больше не видела! — во всю силу звонкого голоса крикнула она. Крик ее разбудил соседскую собаку. Та в свою очередь подняла лаем остальных, и вскоре собачий брёх переполошил всю деревню.

Антон брёл по улице, сопровождаемый льющимся из-за заборов лаем. Наконец остановился у ворот — единственных, за которыми было тихо. Прижался лбом к надписи — "Осторожно, злая собака". Из глубины послышалось рычание, загромыхала цепь, и с другой стороны забора задышали. Антон зажал губы рукой, воровато обернулся и, убедившись, что улица пуста, не в силах больше сдерживаться, зарыдал навзрыд.

Грозное рычание стихло и сменилось озадаченным молчанием. А потом произошло неожиданное. Вторя плачу, собака вдруг заскулила. Так и стояли они, рыдая по разные стороны забора: человек и пожалевший его сторожевой пес.

* * *

В четвертом часу утра в дверь избы нетерпеливо заколотили.

— Иван, ты, что ль, баламут? — баба Груня откинула щеколду. В избу, оттолкнув ее, ворвался Михрютка, повернул выключатель, зыркнул по заспанным лицам.

— Где спирант?

— Известно где. За Фомичева отрабатывает, — буркнул Вадичка.

— Я прямо из Удвурина, — Михрютка тяжело дышал, будто расстояние от Удвурина покрыл не на машине, а бегом по пересеченной местности. — Председатель послал за вами срочно. Опять связь порвалась. Собирайтесь, собирайтесь, мужики, живо. В шесть утра поезд через Сандово пойдет.

— Какой там поезд?! — Антон, уснувший лишь под утро, мотнул тяжелой головой. — Нам неделю тут еще…

— Плеве старшего из больницы привезли. Нос пришили. Но — как-то боком. В общем убивать вас братаны едут, — просто произнес Михрютка. — Перепились. За брата, говорят, монтажками забьем. С ними еще человек пять. Баба Груня привычно принялась оседать: чего-чего, а событий за эти две недели досталось ей на всю оставшуюся жизнь. Михрютка подхватил ее, встряхнул. — Некогда закатываться, бабуля. Дуй пулей за спирантом!

Баба Груня с внезапным проворством выскочила из дома.

— Где они?! — Вадичка обеими ногами одновременно влетел в штаны.

— В Парфеново на трактора садились. Я их минут на двадцать на своей лайбе обошел. Минута дорога. В общем собирайтесь, а я тоже к Клавдии. Потороплю.

Он выбежал вслед за бабой Груней.

Вадичка меж тем не разбирая швырял в рюкзак вещи. При виде Антона с зубной щеткой остолбенел:

— Ты чего-й-то?

— Зубы почистить.

— Ну, ты сынок. Да если сейчас сюда Плеве эти навалятся, они тебе монтажками так их начистят, что аж засияют. В кучке.

— Все равно Ивана пока нет. Слушай, а если его не найдут? Мало ли куда мог.

— Ему же хуже, — огрызнулся Вадичка. — Сам виноват. Я, что ль, чужими носами закусываю? Да я потомственный, можно сказать, вегетарианец. Вяжется в каждую свару, каннибал хренов. Отморозок! А другим потом того и гляди башку пооткручивают.

Вадичка остервенело затянул рюкзак. — Ты чего, бросить его, что ль, предлагаешь?! — догадался Антон.