|
Две трети выплачу в течение года в три приема. - Ну что ж, согласен. Я ведь еще больше собирался уступить. Когда же первый платеж? - Через три месяца. - Я оставлю доверенность Бигелю на случай, если меня не будет. - А сейчас едешь в Райхенгалль? - Вероятно. - Ого... это уж не Букацкий ли подал мысль?.. - Каждому свое... Ты же вот покупаешь зачем-то кшеменьскую закладную? Сущая ведь мелочь для тебя. - Мелкие дела крупным не помеха. Но тебе я могу сказать: деньги у меня, ты знаешь, есть и кредит имеется. Но кусок земли, и притом большой, во всех смыслах - неплохое обеспечение. Плавицкий мне самому однажды говорил, что охотно продал бы Кшсмень. А теперь, я думаю, пойдет на это еще охотней и отдаст дешевле, гораздо дешевле, с уплатой только части вперед, а остальное - в рассрочку, в виде какой-нибудь там rente viagere <пожизненной ренты (фр.).>. Вообще посмотрим. Приведу имение в порядок, почищу его слегка, как лошадь перед ярмаркой, и, может, опять продам. А пока что буду числиться помещиком, чему я, entre nous <между нами (фр.).>, придаю некоторое значение. Поланецкий, с трудом заставив себя выслушать Машко, сказал: - Откровенность за откровенность: купить будет не так-то просто. Панна Плавицкая решительно не хочет его продавать. Женщина, что поделаешь! Привязалась к своему Кшеменю и сделает все, чтобы имение осталось у них. - Ну, что же, в крайнем случае стану кредитором Плавицкого, - не беспокойся, деньги мои не пропадут. Во-первых, могу продать закладную по твоему примеру. Во-вторых, у меня, как адвоката, побольше возможностей взыскать с него долг. Наконец, придумаю что-нибудь, какой-нибудь хитрый способ, и Плавицкому подскажу. - Можешь сам пустить имение с молотка и сам же приобрести его на аукционе. - Нет! Так пусть поступает кто-нибудь другой, но не Машко, черт побери! Есть и еще средство; как знать, может, оно больше устроит панну Плавицкую, чьи достоинства мне, кстати, небезразличны. Поланецкий, допив чашку, со стуком поставил ее на стол. - Ах, вот что! - сказал он. - Конечно, можно и так помещиком стать. И в порыве досады и гнева хотел было встать и уйти, сказав Машко: “Я раздумал”, - но сдержался. - А почему бы и нет?.. - проговорил Машко, расчесывая пальцами бакенбарды. - У меня таких намерений не было, честное слово, и никаких определенных планов я не строю. А все-таки... чем черт не шутит? С панной Плавицкой я как-то зимой познакомился в Варшаве, она мне очень понравилась. Из хорошей семьи, имение расстроенное, правда, но большое, его еще можно в порядок привести. Как знать? И эту возможность стоит в соображение принять. Я с тобой начистоту, как всегда. Ты за долгом поехал, но я-то знал, зачем тебя туда направляют дамы. А вернулся злой как черт, и я допускаю, что на барышню ты видов не имел. Но если я ошибаюсь, то немедленно отступлюсь, не от планов - я тебя уверяю, их не было, - но даже от мыслей таких. Даю слово! Но в противном случае не будь собакой на сене и не становись девушке поперек дороги. А теперь давай, я слушаю тебя. Поланецкий вспомнил свои вчерашние размышления и подумал, что Машко прав: ни к чему становиться Марыне поперек дороги. - Никаких видов у меня на девушку нет, - сказал он, помолчав. |
