– А чего это ты меня тут при этом гаде лечишь? – обиженно уставился на Кожухова Гоша. – Давай его сначала кончим, а потом уже устраивай собрание…

– Мы не будем его кончать, – сказал Кожухов. – Это нормальный парень.

Он меня предупредил насчет Гиви и еще насчет кое‑кого. Так что пусть гуляет.

– Вот еще фокусы! – возмутился Гоша. – Я, блин, уже в тот бар прийти нормально не могу – сразу натыкаюсь на этого типа, и начинается!

– Все в порядке, – сказал я – Больше меня там не будет. Обещаю.

– Правильно, – сказал Кожухов. – Это правильно. Вам лучше не пересекаться. Целее будете. Оба.

– Я если тебя там хоть раз увижу, – грозно сказал Гоша и показал мне кулак, в котором четыре пальца из пяти были украшены перстнями. – Ох, что я с тобой сделаю!

– Представляю, – я медленно отступал к дверям, – и понимаю. Между прочим, журнал «Здоровье» не рекомендует постоянно носить перстни.

Способствует развитию нефрита.

– Развитию чего? – нахмурился Гоша, разглядывая свои пальцы. – Какого такого нефрита? Что еще за херня?

– Точно не скажу, – я локтем отодвинул официанта в сторону, – но хорошее дело нефритом не назовут. – И я кинулся вверх по лестнице, не особенно надеясь на длительное действие посетившего Гошу приступа милосердия. Пробежав ступенек десять, я уперся в железную дверь, закрытую на засов. Пока я с ним справлялся, я еще слышал доносившиеся снизу, из бара голоса.

– Кожаный, – кажется, это говорил Сыч. – А что это он тут толкал насчет какого‑то Николая Николаевича? Что это за кадр? Крутой?

– Забудь, – посоветовал Кожухов. – Это все прошлые дела и… Но тут все перекрыл отчаянный вопль Гоши:

– Кто‑нибудь скажет мне, что за херня этот нефрит?!

Я откинул засов, толкнул дверь плечом и вывалился на улицу, глотая свежий воздух и быстро удаляясь от бара «Золотая антилопа». Не самое приятное место. Не самые приятные люди. Хорошо, что мы больше не будем пересекаться. Так я думал тогда. Напрасно.

29

Перед самой гостиницей я едва не въехал левым крылом в замешкавшийся на перекрестке грузовик. Мурашки весело взбежали вверх по позвоночнику, и я подумал, что еще пара дней в таком духе, и у меня тоже, как у Кожухова, начнется нервный тик. Я вышел из лифта, расстегивая на ходу плащ, когда услышал:

– Это вы из пятьсот тринадцатого номера?

Дежурная по этажу выглядывала из‑за своей конторки.

Я кивнул.

– Вас тут гость дожидается уже с час, наверное.

– Гость? – Я посмотрел вправо, потом влево: коридор был пуст. – Какой гость? Где он?

– А разве его нет? – удивленно проговорила дежурная. – Вот же, только сейчас его видела… Непонятно. Он уже давно вас дожидался. Может, ушел?

– Хм, – сказал я. Как‑то мне стало не по себе. Что еще за гости в девять часов вечера? Гарик обещал только звонить, а больше, пожалуй, никто и не знает про мое убежище. Получается… Очень плохо получается…

– Даже не знаю, куда он мог подеваться, – продолжала сокрушаться дежурная. – Приятный такой молодой человек, все время улыбался… Это уже совершенно точно не Гарик.