|
Они стояли в солнечном пятне на краю тротуара какой-то узкой улочки; вокруг сновали хозяйки - было время покупок; Мегрэ вдруг стало смешно: во всей этой возне с двумя типами, которые свободно разгуливали по Парижу с оружием в кармане, он как бы играет роль Господа Бога. - Гассен никогда меня не убьет, - заверил его Дюкро. - Почему? - Потому! И, переменив тон, добавил: - Не хотите ли завтра пообедать у меня на даче в Самуа? - Посмотрим. Во всяком случае, спасибо. Дюкро ушел со своим пистолетом и пристежным воротничком, натиравшим ему шею. Мегрэ очень устал. Вдруг он вспомнил, что обещал позвонить жене, приедет ли он на воскресенье, но все-таки сначала отправился в местный комиссариат - там, по крайней мере, прохладно. Комиссар ушел завтракать, но его помощник охотно сообщил Мегрэ новости. - Ваш задержанный в камере. Вот все, что было у него в карманах. Вещи лежали на развернутом листе газеты: дешевый револьвер, пенковая трубка, красный резиновый кисет с табаком, носовой платок с синей каемкой и затрепанный порыжевший бумажник. Мегрэ повертел его в руках. Бумажник был почти пуст. В боковом отделении лежали документы на "Золотое руно" и путевой лист с подписями смотрителей шлюзов. В других - немного денег и две фотографии, женщины и мужчины. Фото женщины было по меньшей мере двадцатилетней давности; в свое время снимок плохо закрепили, и он сильно поблек, но и сейчас на нем можно было различить худощавое молодое лицо. Женщина слегка улыбалась, и улыбка ее напоминала улыбку Алины. Это была жена Гассена, которой хрупкое здоровье придавало болезненную томность, почему обитатели грубого мира речников, естественно, видели в ней существо деликатное. Спавший с ней Дюкро - тоже. Где они встречались? На борту "Золотого руна", пока Гассен надирался в кабаках? Или в низкопробных меблерашках? На втором фото был Жан Дюкро, тот самый, кого только что похоронили. Обычный любительский снимок: парень в белых брюках на палубе баржи. На обороте его рукой написано: "Моему маленькому другу Алине, которая когда-нибудь сумеет это прочесть, от ее большого друга Жана". И вот он мертв! Повесился! - Такие, значит, дела, - заключил Мегрэ. - Нашли что-нибудь? Только мертвецов, - бросил Мегрэ и открыл дверь камеры. *** - Ну как, папаша Гассен? Сидевший на скамье старик встал; башмаки без шнурков чуть не свалились у него с ног, пристежной воротничок без галстука был расстегнут. Мегрэ хмуро посмотрел на него и позвал помощника. - Кто это распорядился? - Но вы же знаете, так обычно делается... - Верните ему шнурки и галстук. Несчастный старик чувствовал себя глубоко оскорбленным и униженным. - Садитесь, Гассен. Вот все ваши вещи, кроме револьвера, разумеется. Исполнили свой обет? В голове прояснилось? Комиссар сел напротив и уперся локтями в колени, а старик, согнувшись пополам, стал вдевать в ботинки шнурки. - Заметьте, я вам ни в чем не мешал. Дал возможность ходить куда вздумается и пить мертвую. Ну, да ладно! Сейчас вы оденетесь. Вы меня слушаете? Гассен поднял голову, и Мегрэ понял, что наклонился он, скорее всего, просто чтобы скрыть шутовскую ухмылку. |
