|
Дочь смотрела на отца ледяными глазами, стараясь вникнуть в его слова, а муж ее как ни в чем не бывало старательно продолжал есть. У Мегрэ, сидевшего теперь спиной к окнам, мелькнула мысль, что мокнущему под дождем Гассену эта светлая столовая должна казаться тихой семейной гаванью. А Дюкро продолжал, переводя взгляд с одного лица на другое: - Ни одного су; ради этого я подписал контракт - он вступит в силу после моей смерти, - по которому я передаю все свое дело Генеральной компании. Сорок миллионов круглым счетом. И эти сорок миллионов не подлежат выплате в течение двадцати лет. Дюкро засмеялся, но было видно, что смеяться ему совсем не хочется. Потом повернулся к жене: - А ты, старуха, к тому времени наверняка уже помрешь. - Умоляю тебя, Эмиль... Она сидела прямо, с каменным лицом, но силы ее были на исходе, в любую минуту она могла лишиться чувств и упасть со стула. На мгновение Мегрэ показалось, что Дюкро вдруг занервничал и заколебался, но тот, напротив, лишь еще больше ожесточился: надо думать, потому, что твердо решил не отступать. - Значит, мне, по-твоему, лучше незаметно скрыться? - снова набросился он на зятя. У Дешарма задрожала челюсть. - Клянусь... - Нечего клясться! Ты сам знаешь, что ты - подонок, подлый благовоспитанный подонок, что во сто крат гаже. Я дорого бы дал, чтоб узнать, кто из вас подлее, ты или моя дочь. Хочешь пари? Вы уже несколько недель разыгрываете эту комедию с ребенком, который будто бы должен родиться. Так вот, раз это вас забавляет, я позову врача, и, если он скажет, что твоя жена на самом деле беременна, дам вам с Бертой сто тысяч франков. Г-жа Дюкро широко раскрыла глаза, а дочь продолжала с тихой ненавистью сверлить отца взглядом. - Так-то, - заключил он и встал, зажав в зубах трубку. - Один, два, три! Старая добрая жена, дочь и зять! Семьей и то не назовешь. И это все, что у меня есть... Нет, это все, что у меня должно было быть... Мегрэ отодвинул стул и, с невозмутимым видом набивая трубку, слушал. - Теперь я вот еще что вам скажу. Прямо при комиссаре. Ничего, он все равно один, а родственники не могут быть свидетелями: так уж повелось! Я - убийца. Вот этими самыми руками я совершил убийство... Берта подскочила на стуле. Зять встал, лепеча: - Прошу вас... А жена не шелохнулась. Может быть, просто ничего больше не слышала? Она даже не заплакала, только застыла, уронив голову на сложенные руки. Дюкро тяжело ходил от стены к стене, попыхивая толстой трубкой. - Хотите знать, почему и как я прикончил того гада? Никто его об этом не просил. Просто ему необходимо было говорить, чтобы не утратить свой угрожающий вид. Он вдруг остановился, сел против Мегрэ и протянул ему через стол руку. - Я ведь покрепче вас буду, а? Что б там ни говорили те, кто видел нас вместе. За двадцать лет я не встретил никого, кто уложил бы мою руку. Давайте вашу. Дюкро с таким неистовством сжал руку Мегрэ, что комиссар почувствовал, как терзавшее судовладельца возбуждение охватывает и его самого. Зато это прикосновение дало выход чувствам Дюкро, и голос его потеплел: - В чем тут вся штука, знаете? Надо пригнуть кулак другого к столу. |
