|
Он взял стакан, но сделал слишком большой глоток, поперхнулся, закашлялся и сплюнул на выцветший ковер. В заключении врача говорилось, что рана на спине была поверхностная и что судовладелец провел в воде не больше трех-четырех минут, при этом раза два всплывал на поверхность. - Вы, понятно, никого не подозреваете? - Я подозреваю всех на свете! У Дюкро была необыкновенно крупная голова и мясистое грубое лицо. Он цепким взглядом старого крестьянина, делающего покупки на ярмарке, следил за реакцией Мегрэ. Но уже мгновение спустя в его голубых глазах светилась одна лишь детская наивность, которая могла сбить с толку кого угодно. Поэтому когда он кричал, грозился, задирался, поневоле возникало ощущение, что он просто-напросто забавляется. - И хорошенько зарубите себе на носу: у меня есть основания подозревать кого угодно - жену, сына, дочь, зятя, эту самую Розу, служанку, Гассена... - Его дочь... - Ну, если вам так хочется, то и Алину! Последняя фраза была произнесена с неким особым значением. - И вот еще что. Это о моих людях: я разрешаю вам сколько влезет приставать к ним с вашими расспросами. Уж я-то знаю полицию - не отвяжется, пока не обнюхает все помойки. А начать можно незамедлительно... Жанна! Жанна! В дверях показалась г-жа Дюкро, удивленная и немного испуганная. - Да входи же, черт возьми! Неужто так страшно показаться на людях по-домашнему? Бери-ка бокал. Ну да, да! Давай чокнись с комиссаром. Да попробуй угадай, что он хочет вынюхать. Г-жа Дюкро была бледна и взвинчена; неряшливая прическа и безвкусная одежда производили такое же впечатление, как и обстановка гостиной. Она стояла, моргая, ослепленная бившим ей прямо в глаза солнцем, и даже теперь, после двадцати пяти лет супружества, вздрагивая при каждом раскате мужнего голоса. - Он хотел бы знать, о чем мы говорили во время обеда с Бертой и ее муженьком. Г-жа Дюкро попробовала улыбнуться. Бокал с шампанским подрагивал у нее в руке, и Мегрэ видел ее натруженные, морщинистые пальцы: супруга Дюкро коротала свою жизнь на кухне. - Давай, давай отвечай. Только сначала выпей. - Говорили обо всем. - Не правда. - Извините меня, господин комиссар. Я не очень понимаю, что хочет сказать мой муж. - Ну, конечно! Еще бы! Давай я тебе помогу. Она стояла около красного кресла, в которое Дюкро словно врос, составив с ним одно целое. - Вспомни-ка: начала все Берта. Она сказала... - Эмиль! - Вот заладила - Эмиль, Эмиль! Берта, значит, сказала, что боится, как бы у нее не было ребенка: тогда Дешарму придется уволиться из армии - там слишком маленькие оклады, и ему не из чего будет платить за кормилицу и все прочее. Ну а я ему посоветовал заняться торговлей арахисом. Так? Она натянуто улыбнулась и попыталась за него извиниться: - Отдохнул бы ты! - А что предложил этот бездельник? Ну-ка, отвечай! А? Он пожелал, чтобы я немедля выделил им с женой их часть имущества: дескать, в один прекрасный день его все равно придется делить! Получив свою долю, месье намерен обосноваться в Провансе, где, как он полагает, климат куда как хорош для его потомства. Что же до нас, нам не возбраняется его навещать в отпускное время! Дюкро больше не горячился, не злился. |
