Изменить размер шрифта - +
А
     Сиддхартха на это;
     -- Шестьдесят лет прожил он на  свете, а Нирваны не достиг. Он проживет
и  семьдесят,  и  восемьдесят.  И  мы с тобой  проживем  столько  же,  будем
подвигаться,  будем  поститься   и  размышлять,  а   Нирваны   все-таки   не
достигнем,--  ни  он,  ни  мы.  О  Говинда,  сдается  мне,  из  всех  саман,
существующих в мире, быть может, ни один не достигнет Нирваны. Мы тешим себя
надеждами, мы приобретаем  знания  и умения, которыми сами себя  дурачим. Но
того,  что одно  только  и  является  существенным,-- настоящего пути мы  не
находим.
     --  Не  говори таких  страшных  слов,  о Сиддхартха!--сказал Говинда.--
Возможно  ли, чтобы среди стольких ученых мужей, среди  брахманов и стольких
ищущих и подвигающихся святых мужей ни один не нашел настоящего пути?
     Сиддхартха  же  голосом,  в  котором звучало столько же печали, сколько
насмешки -- тихим, немного печальным, немного насмешливым голосом, ответил:
     --  Скоро,  о Говинда,  друг твой оставит стезю  саман, по  которой так
долго шел вместе  с тобой, Я томлюсь  жаждой, о  Говинда,  а на этом  долгом
пути, пройденном вместе  с саманами, я ни  капли не утолил  этой жажды.  Все
время  я  жаждал  познания,  все время  меня осаждали  вопросы. Год за годом
расспрашивал я брахманов, вопрошал священные Веды, обращался к благочестивым
саманам  -- год за годом... Быть  может, о Говинда, было столько  же  умно и
целесообразно  и  обращаться  с  такими  вопросами к  птице-носорогу  или  к
шимпанзе. Сколько  времени  я  потратил и  все еще трачу на учение, а пришел
лишь к тому выводу, что ничему  нельзя научиться. Мне кажется, на самом деле
нет ничего  такого, что  мы называем  "учением":  есть только,  о  друг мой,
знание, и оно везде, оно -- Атман, оно во мне и в тебе, и в каждом существе.
И у меня  является  мысль, что  этому  знанию  ничто  так не враждебно,  как
желание знать, как учение...
     Но  тут  Говинда  остановился  среди  дороги,  воздел  руки  к  небу  и
проговорил:
     -- Не пугай,  о  Сиддхартха, своего друга такими речами! Воистину, твои
слова пробуждают тревогу в моем сердце.  Подумай только: к чему же тогда все
благочестивые молитвы, к чему  высокопочтенное сословие брахманов, что толку
в святости саманой, если, как ты говоришь, ничему нельзя научиться? Что  же,
Сиддхартха, станется со  всем, что на  земле  почитается  священным, ценным,
достойным уважения?
     И Говинда тихо, про себя, проговорил стих из Упанишад:
     Кто мыслями, с чистой душой, погрузится в Атмана,
     Словами не выразить сердца его блаженство.

     Сиддхартха  же молчал.  Он обдумывал  слова, сказанные ему  Говиндой, и
старался продумать их до конца,
     -- Да,-- размышлял  он, стоя  с  опушенной головой,--  что  же в  таком
случае остается  от всего,  что кажется  нам священным? Что вообще остается?
Что сохраняет свое значение?
     И он покачал головой.
Быстрый переход