Впрочем, ни Божко, ни его рыжий воспитанник по сторонам не смотрели и окружающим не интересовались. Они, походу, даже не говорили друг с другом. Божко шел чуть впереди, указывая дорогу, мальчишка Зубов послушно семенил за ним. Они пересекли площадь, углубились в переулки, держа путь между домами в сторону Разгуляя.

Колька не отставал, не опасаясь, что его заметят. Это не то, что у них на окраине, тут на улицах многолюдно. Малышня шуршала листьями, разоряя кучи, которые сгребали старательные дворники, а те беззлобно ворчали. По чистым тротуарам гуляли бабули в платочках, еле сдерживая прыгающих ребят, сонные граждане тащили авоськи с продуктами. У тележки с мороженым выстроилась небольшая очередь. На скамейках старики сражались в шахматы, другие читали газеты.

Тут Божко и Зубов «встали на якорь» около телефонной будки, точнее, эвакуатор вошел туда, набрал номер, а потом позвал пацана. Зубов, послушно взяв трубку, молча слушал — Колька ясно видел, что он ничего не сказал, ни слова. Вроде бы ничего странного в этом не было — ну позвонили куда-то, ну с кем-то поговорили. Только от ощущения чего-то злого и непоправимого аж коленки сводило.

Между тем ровным счетом ничего необычного не происходило. Они вошли в арку большого старинного дома, примерно такого же, в каком жили теперь Пожарские, с высоченными потолками и стрельчатыми окнами. Колька, дождавшись первого же попутного прохожего, вместе с ним прошел в ту же арку. Он успел увидеть, как оба зашли в один из подъездов. Колька хотел было пойти туда же, но стоило приоткрыть тяжелую дверь, как он тотчас увидел дежурного. Пока тот поворачивал «главный калибр» — два тяжелых глаза-прицела, Пожарский успел смыться.

«Э, нет, — решил он, — достаточно мне одного раза. Постою в сторонке…», и, закурив, принялся ждать. Ожидание оказалось недолгим: почти тотчас появился Божко, но уже один, и отправился обратно. Колька подождал еще минут тридцать, но ничего не случилось, так, какие-то люди входили и выходили… «Что ж, будем считать тревогу ложной, тем лучше», — подумал он и отправился туда, где его ждало семейство…

Получилось замечательное застолье. Мама то и дело подкладывала Ольге картошку, тушенную с мясом и грибами, настаивая, что обязательно надо набрать пару кило, и одновременно отбирая у Наташки третью булку, так как она уже отрастила щеки, которые не лезут ни в какие ворота. Отец рассказывал о том, как токари из его «ящика» решили проблему с тем, чтобы не лазить за каждым инструментом, и разработали патрон для закрепления нужных инструментов: фрезы, сверла, головки, оправки, цанговый, вспомогательный инструмент. Теперь время на смену инструмента — десять секунд, а не минут. Колька тоже скромно похвастался своими успехами по вытачиванию деталей «на глазок», а Наташка вылезла со своими пятерками. В общем, посидели на славу, возвращались уже затемно. По дороге Колька рассказал Ольге о своих похождениях.

— Ну мальчишку Зубова, наверное, вернули домой, — предположила она и, подумав, добавила: — Это же очень хорошо, он и так месяца полтора у нас сидел.

— Полтора месяца? — переспросил Колька. — А Сергеевна, Введенская то есть, говорила, что они там максимально на две недели, не больше.

— Этого я не могу сказать, но он в библиотеку приходил минимум три раза, а это значит, где-то полтора месяца, — объяснила Оля. — Кстати, очень развитой, порядочный мальчишка. А один раз на ночь глядя прибежал книжку вернуть, которую ему Настька без записи выдала.

— На ночь глядя? Это как?

Ольга сказала сначала «Ой», а потом задумчиво протянула:

— А ка-а-ак это? Один он был… а как вышел? Как вернулся? Как-то очень все это странно.